Встречный ветер. Повести

— Вы утверждаете, Сукальский, что строительство блокгаузов здесь не закончено?

— Да. Так было в сентябре, господин фельдмаршал, — почтительно склонясь, словно переламывая костистую фигуру надвое, отвечает Сукальский.

Ему очень хочется выслужиться перед высоким начальством. Он старается говорить веско и обстоятельно.

— Вы, кажется, были там в роли ксендза? — Браухич неожиданно резко повернул голову и, не скрывая презрения, оглядел Сукальского с головы до ног.

— У меня к этому особое призвание, господин фельдмаршал. Мои религиозные и политические убеждения, надеюсь, вам известны, — хмуро ответил Сукальский.

Высокомерность и ирония командующего были для него оскорбительны. Даже папа римский с ним так не разговаривал.

— О-о, да! Я сам набожный человек. Иногда ищу утешения в молитве. Мир суров, Сукальский. Религия призвана смягчать человеческие души… Удалось ли вам выполнить высокую миссию, чтобы привести к миру украинских униатов и польских католиков? Ваш священнейший папа и мой фюрер очень обеспокоены этими религиозными раздорами…

— У священной католической церкви сейчас единая цель — борьба с коммунизмом. Видит бог, что мы всеми силами стараемся помочь вашему фюреру в осуществлении его идеалов!

— Это заслуживает высоких похвал! — сказал Браухич и, тут же забыв о господе боге, продолжал: — Из вашего доклада мне известно, что граница здесь сильно охраняется, но вы отлично знаете условия местности. Как бывший военный, что вы можете сказать о препятствиях, которые могут возникнуть во время маневренного продвижения наших частей?

— Очевидно, наличие современных укреплений и войск красных, господин фельдмаршал… — неопределенно ответил Сукальский.

— Никакие современные укрепления для доблестной германской армии не являются препятствием! — высокопарно, подражая своему фюреру, сказал Рейхенау. — Вы объясните нам: что собой представляет здесь граница?

— Я уже имел честь докладывать господину фельдмаршалу, что границу в этом районе мне перейти не удалось. Обстоятельства вынудили меня плыть по каналу в обратном направлении, чтобы не попасть в руки пограничников. Мне посчастливилось пройти границу на другом участке. Помогли ваши доблестные солдаты, которым пришлось немножко пострелять.

— Это нам известно, — прервал его Браухич. — Я бы просил вас ознакомить некоторых наших людей с условиями обстановки и местности именно здесь, в этом районе.

— Я всегда готов, господин фельдмаршал, — склонив голову, проговорил Сукальский.

Вечером фельдмаршал вызвал командира пограничного батальона майора Рамке и приказал начать усиленную разведку по выявлению телефонных линий советских пограничных частей, во что бы то ни стало подключиться к ним и систематически вести подслушивание телефонных разговоров. Группу разведчиков он предложил переодеть в форму советских войск и перебросить через границу с боем, то есть устроить провокацию, последствия которой свалить на так называемых «бульбашей» из бандитской организации, созданной из кулацких и других реакционных националистических элементов.

В ту же ночь в доме батальонного командира Рамке, чей гарнизон стоял против заставы лейтенанта Усова, Сукальский вел беседу с двумя военными, переодетыми в советскую форму. Водя указкой по карте, он говорил:

— Как только войдете в лес, в район озера Чарное, можете считать себя наполовину в безопасности. Там вы смешаетесь с красными саперными войсками. При встрече с пограничниками в бой не вступайте, а берите ваши топоры и пилы и начинайте валить лес. На первый случай вас выручат ваши лесорубные инструменты. Никому и в голову не придет, что вы пришли с этой стороны такой большой группой. Там есть лесничий, ему покажите свои документы и скажите пароль. Он вам отведет делянку, а потом покажет дорогу. Его резиденция находится в селе Грушковке. Зовут лесничего Владислав Михальский. Раньше там был другой лесничий, нам пришлось его уничтожить. В случае если придется разбиться на отдельные группы, снимайте форму и пробирайтесь в эту же Грушковку. Там вас могут укрыть в костеле.

Участники этого совещания при последней фразе Сукальского улыбнулись, явно относясь ко всему с шутливой иронией. Гладко остриженный тип неопределенных лет с тугой толстой шеей и круглыми простоватыми глазами что-то проговорил по-немецки и громко расхохотался. Он вел себя нагло и все время подмигивал высокому горбоносому партнеру со знаками различия младшего лейтенанта на поношенной выгоревшей гимнастерке. Именно в таких рабочих гимнастерках ходили командиры на учение и на саперные работы.

— Перестань, Людвиг! — прервал его горбоносый.

Трудно было определить, к какой он принадлежал национальности. У него были темные вьющиеся на висках волосы. Горбинка носа придавала его продолговатому худощавому лицу непроницаемость.

Сукальский понял, что начальник группы — тип дрессированный. Он не задал ни одного лишнего вопроса, только слушал и бросал быстрые взгляды то на собеседника, то на разостланную на столе карту и, видимо, все запоминал.

— Как ваше имя? — заинтересовавшись, спросил Сукальский под конец беседы.