Встретимся на Марсе

Комаров вновь вздохнул, не зная, что ответить. Ситуация и на самом деле напоминала разнос учителем нерадивого ученика.

– Чего ты вздыхаешь? Скажи хоть что-нибудь. Проспал? Заболел? Пробки? Хотя какие могут быть в наше время пробки? Что?

– Кира Эрнстовна, я влюбился, – неожиданно для себя осмелел Артём и, взглянув на директора, улыбнулся: – По уши влюбился. Капитально. Но всё уже в прошлом. Она уехала. Такого больше не повторится.

Стерлинг многозначительно хмыкнула и покачала головой. На лице появилось подобие улыбки:

– Я рада за тебя. Но бурные ночи лучше устраивать с субботы на воскресенье.

– Да какие там ночи? – Артём склонил голову на грудь и громко выдохнул воздух. – Мы познакомились сегодня утром по дороге сюда.

Директорша чуть не икнула, прижав ладонь к губам. Тут же не удержалась и слегка хихикнула:

– Хе. Клинический случай. Ромео, ты наш. Хорошенькая хоть?

– Очень, – признался Комаров. – Само совершенство.

– И она тебя тоже так же скоропостижно полюбила?

– Не знаю.

– У-у-у, как всё запущено. И что, когда свадьба?

– Вот не надо смеяться надо мной. Она улетает надолго. Поэтому, скорее всего, свадьбы не будет. Забудет про меня. Уже завтра забудет.

– Тебя? Такого не забудет. И ты так просто руки не опустишь. Я тебя уже немножко изучила. Ты у нас целеустремлённая личность. Раз говоришь, что влюбился – значит, уже не отвяжешься. Так что никуда она не денется. Ладно, всё хорошо. Но выговор ты получишь. Только я запишу его потом, через месяц. Когда все уже забудут твой триумф в конкурсе. Пользуйся моей добротой.

– Спасибо, Кира Эрнстовна.

– Спасибо-то, спасибо. Но зря ты на стороне спутницу жизни ищешь. Вокруг столько учительниц хорошеньких на выданье. Что с ними делать? Ты у нас один неженатый мужчина, а их целый взвод наберётся. Проклянут они твою пассию. И тебя проклянут. Вдобавок нашёл бы себе здесь пару и на работу никогда не опаздывал.

– Правильно говорите, Кира Эрнстовна. Всё так. Но сердцу не прикажешь.

– Не прикажешь. Эх, Комаров, Комаров. Не ожидала от тебя.

– Больше не опоздаю. Гарантирую.

– Да я не про опоздание. Ладно, иди уже герой-любовник.

Она наконец улыбнулась. Её улыбка оказалась вполне человеческой. Комаров уже добрался до двери, когда она его окликнула:

– Эй, погоди. Тут тебе награда полагается.

– Не надо, – махнул рукой молодой историк. – Не заслужил. Отдаю в пользу гимназии.

– Спасибо, конечно. Но здесь путёвки бесплатные. О, не плохо! Сейшелы на десять дней. Июль месяц. Мечта, да и только. Езжай, может там встретишь свою половинку.

– Не встречу.

– Стоп, стоп, стоп. Я, дура старая, не дочитала до конца. Здесь оказывается на выбор: Сейшелы, Париж, Новая Зеландия и Марс.

– Что? – встрепенулся Артём. – Марс? Вы не шутите?

– Какие шутки? Три дня на марсианской станции. Но надо пройти подготовку.

– Пройду, – сказал Артём и прошептал: – Встретимся на Марсе.

– Что ты сказал?

– Встретимся на Марсе.

– Что?

***

… Парень сказал: «Встретимся на Марсе…» Что тут непонятного? Прозвучало чётко и ясно. Вполне внятно сказал. Только кто этот парень? И каким образом можно встретиться на Марсе? Странные галлюцинации…

… Основной парашют не вышел. Спускаемый аппарат с остервенением крутился, болтался и мотался из стороны в сторону. Ощущения были такими, словно тебя крутили в кресле Барани, установленном на качелях, которые в свою очередь впихнули внутрь вращающейся центрифуги. Из носа ручьём потекла кровь…

… Ничего, ничего – это можно вытерпеть. Кровь из носа – лучше, чем кровоизлияние в мозг. Вытерплю, не беда. Не зря я столько лет до изнеможения вращался во всех возможных плоскостях в Центре подготовки космонавтов. Перегрузки – это не страшно. Страшно то, что и запасной парашют не сработал. Его стропы скрутились. И теперь раскалённый в плотных слоях атмосферы огненный шарик спускаемого аппарата, уподобившись метеориту, спешит оставить в теле Земли собственную маленькую отметину…

… Почему всё пошло не так? Сначала не раскрылась панель солнечной батареи. Потом не прошла команда на ориентацию корабля на Солнце. Затем автоматика выдала запрет на тормозной импульс. Пришлось всё делать в ручном режиме. Что я сделал не так? В чём ошибся? Нет. Всё так. Я не ошибся ни в чём. Здесь нет моей вины. Это космос. Просто – «космос». Проверка по высшему разряду. Всё вокруг хаотично вертелось, тряслось и прыгало. Очертания предметов двоились и троились. Перед глазами мелькали картинки прошлой жизни: детство, папа, мама, война, спецшкола ВВС, лётное училище, служба, вся в белом Валентина на витрине фотоателье в Грозном – неземная красота, не влюбиться нельзя, академия, зачисление в отряд космонавтов, знакомство с Сергеем Павловичем, первый полёт, возвращение на Землю, Юра…

… Непривычно взволнованный голос Гагарина отрывисто пробивался в гермошлеме: «Рубин, Рубин, я Земля, ответь…» Он очень хотел лететь вместо меня. Но добился только того, чтобы стать дублёром. И это правильно. Первый космонавт должен жить. Живи, Юра! Живи!