Встретимся снежным летом

Инна Константиновна стояла, как оглушенная. Господи, и тогда тоже был толчок! Что же это?!

Минут через двадцать, убедившись, что вроде бы все стихло, люди начали расходиться по домам.

Кристина потрясла бабушку за плечо – та присела на скамейку и смотрела перед собой, словно забыв где находится. В неверном свете фонаря, ее лицо выглядело мертвенно-бледным.

– Баб Инн, ты чего? Пошли домой, холодно же.

Инна Константиновна подняла на нее взгляд. Такой, что внучка отшатнулась.

Почти минуту женщина молчала. А потом проронила:

– Иди в дом. Я подышу еще немного, может прогуляюсь.

– Прогуляешься?!

– Иди, ничего со мной не станется. Подбери там, что попадало.

– А если еще раз толкнет?!

– Не толкнет. Иди, точно себе что-нибудь застудишь.

Баба Инна поднялась, запахнула поглубже теплый плащ и побрела по улице, сгорбившись и шаркая ногами.

***

Девушка в легком платье все шла вперед.

Светлые волосы растрепались по плечам, хотя когда-то они были заколоты в высокую прическу. По исполосованным щекам текли слезы. Вьюга кружилась вокруг нее, не давая ничего увидеть. Но людей не было. Никого…

И тогда девушка легла прямо на заснеженную землю, свернувшись клубком и закрыв глаза. Страх, одиночество и холод отступили. Ей стало тепло.

***

Июнь 1962 года начался с того, что подорожали продукты, а Надька, ети ее в душу, втрескалась в студента, которого отправили в этот городишко на практику.

Когда мать узнала, что дочка пришла домой за полночь, после посиделок с этим городским придурком, она пошла в огород, срезала прут и приговаривая: "А ну, иди сюда, шалава малолетняя!" начала гоняться за Надькой по двору.

Инка кинулась на перерез матери, ухватила ее за талию и завыла тонким голосом:

– Не надо, мамочка, не трогай ее, не надо!..

– А ну, отойди, отойди, говорю! Сейчас тоже перетяну прутом, так что мало не покажется!

Но Инка висела на матери, как клещ, сжав кулачки и зажмурив глаза. Надька успела выбежать за калитку, держась за щеку, на которой наливалась багровая рассечина от прута. Бить мать умела очень ловко.

Было ранее утро и соседи, кто успел выйти из дома на работу, все видели.

– Катерина Никитична, прибьешь девку ненароком!

– Так и надо этой засранке! Поделом! – мать, тяжело ступая, вышла вслед за Надькой, – Слышишь меня, сука? Я тебя предупреждала или нет? Предупреждала?! Еще когда ты со своим Митьком крутила?! Мне шалав в доме не нужно! Проваливай к своему хахалю!

Инка, услышав такое, заголосила дурниной:

– Мама, мамочка, зачем, не надо, не выгоняй ее!

Инке было восемь лет и больше всех на свете она любила старшую сестру Надю. Больше матери.

Надежда в прошлом году окончила школу и поступила в ПТУ на швею. Статная и красивая – вокруг нее вились парни, а соседки исходили ядом, придумывая слухи. Как только сплетни доходили до матери, Надя ходила в синяках, с исполосованными прутом ногами.