Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы

– Когда б она была женщиной, – процедил Никита, – а то стерва, каких поискать. Ладно, не бойся, не трону. И все же, может, объяснишь, что на вас нашло?

– Может, и объясню. Если сам не догадаешься. А заниматься мы будем теперь у меня, и в ваших объяснениях больше не нуждаемся. Тем более, что у вас теперь есть кому объяснять.

– Э, да ты, похоже, ревнуешь? – вдруг развеселился Никита. – С чего бы? И кого: меня или Вадима? Ты же нам обоим дала отставку. Так что ж нам теперь – прозябать в одиночестве?

От этих наглых слов Настя просто онемела. Не глядя на него, она ринулась вниз по лестнице, негодующая Наташка – за ней. Только за воротами двора подружки немного пришли в себя. С горя они отправились в парк, где до тошноты объелись мороженым.

А на следующий день у Насти начисто пропал голос. Боль в горле была, будто его порезали бритвой. Заглянув ей в рот, Галчонок ужаснулась: в воспаленных миндалинах угрожающе торчали гнойные пробки. Померив дочери температуру, она кинулась вызывать врача: градусник показал тридцать восемь.

– В лицей не пойду, – написала Настя забежавшей подруге, – скажешь, что я заболела. Как у тебя горло, не болит?

– Ни капельки, – с сожалением вздохнула Наташка, – даже жалко. Поболела бы с тобой за компанию, может, этому гаду стыдно стало бы. А то ведет себя, как ни в чем не бывало. Ладно, поправляйся, я после лицея забегу.

Она унеслась. А Настя, вздохнув, открыла алгебру. Где-то без четверти одиннадцать, когда по ее расчетам в лицее была перемена, зазвонил телефон. Подняв трубку, она с изумлением услышала голос Вадима:

– Настенька, говорят, у тебя ангина? О, я знаю, как это больно. Не отвечай. Наташа сказала, что у тебя голос пропал. У меня дома есть спрей, я тебе после уроков занесу. Сразу боль снимет. И температура спадет. Сможешь открыть дверь? Ладно, не отвечай, что-нибудь придумаем.

И он отключился. А Настя еще с полчаса приходила в себя. Она и представить себе не могла, что в ее душе поднимется такая буря. Радость, перемешанная с негодованием, переполняла ее, – и еще что-то, похожее на ожидание, предвкушение неизвестно чего. Наконец она взяла себя в руки и стала решать, как вести себя, если он и вправду заявится. Посоветоваться с Наташкой? Но если он придет раньше? Вдруг у них меньше занятий? Что же придумать?

Ничего путного на ум не приходило. Она попыталась разжечь в себе былую обиду, но та никак не хотела разжигаться. Тогда она представила лицо Вадима в раздевалке и его слова о том, кто они с Натальей такие. Обида сразу подняла голову и приготовилась к атаке. Ах, он озаботился ее здоровьем? Обойдемся! Взяв ручку, она написала нарочно неровным почерком «Мне ничего не надо. Извини, пригласить не могу, боюсь заразить».

Она сунет записку и закроет перед его носом дверь. Пусть знает! Настя так и не придумала, что он должен знать, но на душе стало легче. Все-таки он к ней неравнодушен. Ишь, сам встречается с этой тоненькой, а все равно думает о ней, Насте. Может, стоит проявить к нему расположение? Пусть показное. Улыбнуться пару раз, взять лекарство. Поблагодарить. Можно даже чмокнуть в щеку. Интересно, бросит он тогда эту студентку?

И она тут же почувствовала укол совести. Нет, с Вадимом так нельзя. Он перед ней ни в чем не виноват и эта девушка тоже. Интересно, как ее зовут и кто она вообще. Наверно, она его очень сильно любит. Отдать записку и больше о нем не думать, приказала она себе. И решительно взялась за учебник.

Однако будущее – вещь непредсказуемая, и вскоре Настя почувствовала это в полной мере. Ровно в два часа зазвенел квартирный звонок. Схватив записку, Настя побрела открывать дверь. Но за ней оказался не Вадим, а пожилой дядька в белом халате. Когда врач прослушивал ее легкие, в дверь снова зазвонили. Пока Настя натягивала майку, врач впустил Вадима, да не одного, а все с той же подружкой. Даже не спросив разрешения, они прошли в комнату, как ни в чем не бывало. Вадим показал врачу белую коробочку, тот прочел название и одобрительно закивал: – Да, да, это как раз то, что ей нужно. Прямо сейчас и побрызгаем. Открывайте рот, – обратился он к опешившей Насте и нажал на пульверизатор.

Едкие брызги, обжегшие горло, заставили Настю долго откашливаться и вытирать слезы. – Ничего, ничего, – посочувствовал Вадим. – Зато сейчас боль утихнет.

И, правда, глотать стало легче. Боль сделалась не такой сильной, и у Насти прорезался голос. – Спасибо, – просипела она, свирепо глядя на юношу, – сколько я должна? – Нисколько, – весело отозвался тот, – я им уже пользовался. Лечись, мне вряд ли скоро понадобится, а растворы сохраняются недолго, у них срок годности ограничен.

– Без денег не возьму. – Настя старалась не смотреть в сторону однокурсницы Вадима, смирно сидевшей на стуле. – Можешь забирать, мне мама новое купит.

– Но здесь еще срок годности не вышел, а лекарство довольно дорогое, – возразил врач, – зачем же зря деньги тратить?

– Не нужно мне от него ничего! – Настя едва сдерживалась, чтобы не заплакать. Поняв, что дело не в лекарстве, врач положил на стол рецепт и попрощался.