Встретимся у Ральфа

Ладно, пусть инициатива исходила не от него. Она сама положила на него глаз и своего добилась. Крепкий оказался орешек этот Карл, чего уж душой кривить. Шери и запала-то на него только потому, что каждое воскресенье, подходя к окну, наблюдала одну и ту же тошнотворную сцену: Карл и Шиобан с чудным песиком возвращаются из магазина, нагруженные пакетами, смеются, болтают о чем-то своем, ей недоступном, и Карл так нежно обнимает плечи Шиобан, будто не замечает, какая она жирная корова, будто ему на это наплевать. Он определенно не задумывался о том, что теряет. Красивый ведь парень. Прическа, правда, и эти бачки уродские, и рубашки чересчур пестрые, но в общем и целом парень в порядке. Широкие плечи, мощная шея, классная задница, подчеркнутая не по моде узкими штанами, и роскошные, блестящие от геля черные волосы. А этот акцент… Шери всегда млела от мягкого ирландского выговора. Парень достоин лучшего, решила она тогда. И если сам не понимает, значит, нужно подсказать.

Она изрядно потрудилась, чтобы привлечь внимание жертвы. Бывало, даже руки опускались; так и хотелось заорать ему прямо в лицо: «Да очнись же, придурок! Протри глаза! Перед тобой настоящая женщина, лакомый кусочек; бери меня, я вся твоя. Обещаю, не пожалеешь. И больше в жизни не взглянешь на эту жирную бабищу!» Поначалу все ее старания пропадали втуне. Карл смотрел на нее, улыбался мимоходом, бросал «привет» и… не замечал. И чем дольше не замечал, тем сильнее она хотела его. Мечта заполучить Карла превратилась в навязчивую идею: Шери с мучительной дотошностью выбирала для него наряды, дожидалась, напрягая слух, когда хлопнет дверь его квартиры, и тут же выскакивала на лестницу. Однажды решилась проследить, куда каждый вечер в шесть часов он топает в своей гавайской рубахе и апельсиновых штанах, обнаружила, что Карл преподает танцы, и ухватилась за этот шанс. Джаз Шери любила и умела танцевать — отец научил, еще в детстве. Дождавшись окончания урока, она тайком проводила Карла до дома, «случайно» столкнулась с ним у входа и подвела-таки беседу к нужному финишу — приглашению на следующее занятие.

Легче, впрочем, не стало, хотя Шери и завоевала место постоянной партнерши Карла. Каждый четверг появляясь в классе, она вкладывала в детсадовские па всю свою страсть, обволакивала Карла томными взглядами, вихляла бедрами, флиртовала каждым движением тела, беззастенчиво вопившем «секс, секс, секс!», и без конца улыбалась. Все впустую. Карл благодарил, Карл не скупился на похвалы, Карл признавал, что обрел наконец достойную партнершу, время от времени угощал пивом, еще реже предлагал вернуться вместе домой — и только. Шиобан то, Шиобан се… эта Шиобан у него с языка не сходила, пока Шери наконец не поняла, что если хочет получить Карла, то придется взять его приступом. Что она и сделала. После чего он ей очень быстро надоел.

Теперь Карл знаменит; знаменит и богат. А где же, спрашивается, ее навар, где ее слава? Кем был бы Карл Каспаров без нее, Шери? Рядовым диджеем с местного радио, каких тысячи.

Несправедливо. Всю свою жизнь Шери стремилась к известности и признанию. В детстве мечтала стать примой-балериной, пока не вымахала под сто восемьдесят и не поняла, что ей не светит слава Марго Фонтэйн, не будут миллионы поклонников носить ее на руках и осыпать розами.

А теперь вот Карл Каспаров… Он-то знаменит, а о вкладе Шери кто-нибудь подумал? Почему она должна прозябать на второразрядных музыкальных тусовках, в то время как Карл Каспаров вращается в обществе столичных светил? Ей двадцать семь, она красива, но это преходяще — глазом не успеешь моргнуть, как уже будет слишком поздно. Старые уродины никому не нужны. Так и шанс свой упустить недолго.

Чем больше Шери думала о Карле, тем сильнее желала получить причитающуюся ей долю. В конце концов, именно о ней он твердит в каждом интервью, она и есть то «ничтожество», которое он поносит на каждом ток-шоу. В каком-то смысле она уже добилась признания — как дьявольское отродье, разрушительница семейного счастья.

Количество мыслей перешло в качество, и на прошлой неделе на нее снизошло озарение. Шери смотрела что-то по телевизору — женщина на экране вещала о том, как увела парня из семьи, как потом раскаялась и приложила все силы, чтобы помирить супругов, и как все ее потом превозносили за благородство. Вот оно! Почему бы не повторить тот же номер? Она прославится, причем как спасительница, а не как стерва. Из исчадия ада она превратится в героиню, весь мир станет обожать ее.