Встретимся в морге (Испытание злом)

— Ты не психанешь, если я кое-что скажу, а, Хов? Мне кажется, он тебя боится!

— Меня?

— И не он один. Иногда у тебя бывает взгляд... ну-у, этакого злобного праведника. Первые шесть или сколько-то там месяцев я сама страшно пугалась.

— Не вижу для этого никаких причин.

— Просто ты имеешь большую власть над людьми.

— Но я не собираюсь ею злоупотреблять, даже если справедливо то, что ты говоришь. — Разговор начал меня раздражать.

— Я знаю. Мне кажется, что и Фред Майнер догадывается о чем-то подобном. С опытом службы во флоте, он должен быть настороже и понимать, что с ним может сделать суд, не дай Бог он совершит какую-нибудь оплошность! В конце концов, Алекса он знает не в пример лучше тебя. Я сказала, что ты должен скоро появиться, но он и не подумал ждать. Быть может, Майнер приходил, чтобы попросить у Алекса совета в каком-нибудь частном деле?

— Он ничего не сказал о том, что собирается уехать?

— Ни слова. Думаю, тебе не стоит беспокоиться. Алекс говорил, что он прекрасно приспособился. — Ее голубые глаза потемнели от нахлынувших чувств. — На мой взгляд, это стойкий мужик. Если бы я кого-нибудь переехала — будьте уверены! — ни за что не стала бы больше водить машину!

— Ты называешь это вождением?

— Я серьезно. Прекрати меня подкалывать.

— Не стоит растрачивать свои чувства на сбежавшего с места преступления, да к тому же женатого шофера.

Она слегка покраснела.

— Не будь смешным. Мои чувства к нашим клиентам вполне обезличены, а если быть до конца откровенной, то Майн ера нельзя назвать «сбежавшим с места преступления». Алекс говорит, он вообще не подозревал, что кого-то переехал, так что в моральном плане данной вины за ним нет.

— Когда они пьют, это уже вина. Приколи себе на шляпку эту аксиому.

Ее глаза широко распахнулись.

— Разве он был пьян? Алекс об этом ничего не говорил.

— Алекс никогда не болтает о делах больше, чем следует, и этому правилу следовать не грех.

Она дерзко ответила:

— Этим утром ты горазд на морализаторские сентенции. — Но любопытство взяло верх над обидой. — А откуда тебе известно, что той ночью Фред Майнер был пьян?

— Читал полицейский рапорт. Когда его арестовали, то сделали пробу на алкоголь. Нагружен он был под завязку: больше двухсот миллиграммов.

— Бедняга. А я-то не поняла, как это его угораздило. Может, предложить ему тесты Росшарха? У алкоголиков всегда глубоко скрытые душевные травмы...

— Он не алкоголик, просто-напросто, как это бывает со многими, напился и убил человека. Можешь не растрачивать зря запасы своего сочувствия, потому что ему-то как раз повезло. Жена от него не ушла. Шеф заступился. Если бы не Джонсон и не послужной военный список — сидеть Майнеру в тюрьме.

— А я рада, что он не там. — И нелогично добавила: — Даже если тебе все равно.

Потом она наклонилась к машинке, и пулеметная очередь разорвала тишину комнаты. Наши разговоры обычно всегда заканчивались подобным образом. Мне нравилось представлять их неким подобием древних споров между рассудком и сердцем, где я обычно брал на себя роль рассудка.

Часы на башне суда пробили девять, и, немного запоздав, виноватое эхо докатилось до меня. Резко закрыв дверь внутреннего офиса, я снял пиджак, чтобы ничто не мешало, и следующие два часа проработал с диктофоном. Готовил рапорт о богатой вдове, которую арестовали за то, что она воровала дешевые платья в маленьких магазинчиках. Причем платья были девятого размера. Вдова носила восемнадцатый и детей не имела.

В промежутках между абзацами я мысленно возвращался к Фреду Майнеру. Хотя я и не сказал об этом Энн, но все равно чувствовал удовлетворение от того, как провел это дело. Три месяца назад, в начале февраля, оно совсем не выглядело многообещающим.

Судя по рапортам шерифа и городской полиции, в один из субботних вечеров Фред напился до чертиков, без разрешения взял машину своего нанимателя, задавил насмерть человека на дороге возле загородного дома Джонсонов и, не останавливаясь, прикатил в город. Полицейские забрали его, когда он выписывал кренделя по бульвару, ведущему к океану, за управление машиной в нетрезвом состоянии. Только поздно ночью люди шерифа обнаружили тело на проселочной дороге, но не смогли его опознать.

У «линкольна», которым правил Фред в тот вечер, оказалась разбита фара. Кусочки желтого стекла от нее были разбросаны на месте происшествия. Один большой осколок врезался в глаз мертвеца.

Завсегдатаи судебных залов предсказывали, что Фреда признают виновным в совершении уголовного преступления с отягчающими обстоятельствами и он получит от двух до пяти лет. В это время Эйбель Джонсон вернулся из своего зимнего дома в пустыне. Он взял Фреда на поруки и поставил своего личного адвоката защищать его в суде. Адвокат по фамилии Сайфель нашел смягчающие обстоятельства и, представив дело как непреднамеренное убийство, обратился к суду с просьбой об отсрочке приговора.