Встретимся в суде

«Ипа» — не уменьшительное от имени Ипполит: будущего химика Райзена родители назвали Артуром. «Ипа» — сокращение слова «ипохондрик». Друзья не вспомнят времени, когда бы Райзен перед сессией не хныкал и не жаловался. Набор жалоб типичный: «Вот, я недоучил, я не сдам, я не был на лекции, я потерял конспект…» Самые страшные новости о кровожадности назначенных экзаменаторов приносил тоже Райзен. Зато не было случая, когда бы он получил на экзамене оценку ниже пятерки! И, между прочим, не жлобится, всегда готов помочь объяснением или подсказкой. Правда, к сожалению, не шпаргалкой: такие зубрилы, как Ипа, шпор не пишут…

Можно было бы предположить, что склонность к мрачному образу мыслей Артур Райзен получил вместе с генами из Германии туманной, откуда некогда приехали его предки, немцы. Можно бы, но никому это не приходит в голову. Национальный состав их компании довольно-таки пестрый, что неудивительно на Урале, но родились и выросли они здесь, в Александрбурге и прилегающих к нему местностях. Подвергались влиянию одного климата, ходили в одни школы по одним улицам… Хотя бы по этой причине национальность человека превращается в ничего не значащую данность. В общении важна не национальность, а личные качества! Если, к примеру, зашла речь о Рубене Айвазове, разве первое пришедшее на ум слово, характеризующее его, будет «армянин»? Нет, таким словом будет его почетное наименование — Кинг. Ярый поклонник арт-рока, в особенности группы «Кинг Кримсон», Рубка и сам неплохой музыкант. В Клубе веселых и находчивых отвечает за звуковое оформление.

— Не волнуйся, Артур, — примирительно мурлычет Марина Криворучко, перекусывая нитку на шитье. Она сидит на школьной пластмассовой парте, которыми оснащены аудитории для проверочных работ, и замшевые туфли-лодочки спадают с ее нервных, подвижных ножек, не достающих до покрытого вспученным линолеумом пола. — Никуда не денется твоя сессия, она же, кстати, и наша. Руслан вчера сказал, что статистика — не профилирующий предмет, профессор Ходин не станет зверствовать.

У Марины в этой компании промежуточный статус. Вроде бы, с одной стороны, свой человек, студентка, а с другой — постоянно соприкасается с враждебным лагерем преподавателей… И пусть мы договорились здесь с национальными корнями не считаться, но виновата, наверное, все же кровь ссыльных поляков, унаследованная по материнской линии уроженкой Нижнего Уральска. Откуда, скажите, как не от ссыльных шляхтичей, у Марины это изящество, эта графская посадка головы, эти крошечные руки и ноги, а главное, эти лесные зеленые глаза? Стоило ей на первом курсе попристальней глянуть своими зеленейшими, как чертово зелье, глазами на молодого профессора Шарова, и профессор замер. Но тут же, как в детской игре, отмер, чтобы начать великолепную осаду той, которая сразу стала для него единственной. А через полгода стала его женой… Разносят злые языки, что, дескать, напрасна была эта осада, сопровождавшаяся букетами, бутылками качественного вина (чтобы раздобыть такое вино в антиалкогольную эпоху, требовался настоящий героизм), а также чтением стихов и едва не серенадами под балконом институтского общежития. Достаточно было бы прямо, с ходу, сделать Марине предложение, и она бы не отказалась. В общежитии-то, в комнате с тремя соседками, канифолиться радости мало, а Руслан, если и не унаследовал от родителей, тоже профессоров, красоту, зато унаследовал огромную профессорскую «хату» в самом центре города, и в наши дни для семейного счастья этот пункт важней. А внешность — это так, на любительницу одноразовых приключений.

Впрочем, разве Руслан Шаров — урод? Нет, этого не скажешь. Самые придирчивые арбитры мужской красоты сойдутся на том, что внешность у него своеобразная. Если уж мы пустились в разговоры о генах (которые, конечно, значат меньше, чем среда и воспитание), в профессоре Шарове невооруженным глазом видна изрядная доля восточной крови… «Резиновый Будда» — так обозвал его за глаза несколько лет спустя Маринин друг, выведя на поверхность то, что она сама долго пыталась и не могла сформулировать. Действительно: овальное плосковатое лицо, непроницаемые узкие глаза, полные губы, всегда готовые сложиться в уклончивую, обаятельную и загадочную полуулыбку. Голый череп блестит, будто его амальгамой намазали: рано обнаружив зарождение лысины, Шаров бреет голову с двадцати семи лет. Прибавьте к описанным чертам наследственную шаровскую склонность к полноте, которая равномерно раздувает тело молодого профессора, делая его гладко-обтекаемым, и получите… Резинового Будду? Или попросту резинового пупса?