Встретимся завтра

– Ничего не изменится, уверяю вас, – с неуверенной улыбкой отвечал Цветков, – Душа понятие чисто психологическое… Религиозное даже… С сердцем она не связана… Сердце – мотор, насос… Рабочий орган… Такой же, как, допустим, печёнка… Так что на ружьишко не придется тратиться…

Переговорив с Цветковым, Андреич обычно обращался к Димке-шофёру, который лениво потаскивал туда-сюда немку.

– Брось ты воду цедить, горюшко… Иди, дам закиднушку особую, я на нее вчера язька поймал, ты ж помнишь.

Мишка что-то бурчал в ответ.

Через какое-то время разговор продолжал Цветков.

– Я этих сеток-бредней особо не любитель… Терпеть не могу, по правде говоря… Ты вот снасть смастери, блесну иль насадку придумай, узнай какой рыбе чего надо и куда закидывать следует. Тогда и рыба – рыба. А так, пауком и дурак, извините, Дима, вытянет… Я её, рыбу, и не ем толком, жена больше да дочка. Так, ловлю… Красивая живность… Бывало, в войну, наглушит её снарядами, прибьёт к берегу… Жалко… Возьмите, возьмите, Дима, закидную у Иван Андреича. Точно леща отхватите…

Было это ещё в позапрошлую, обычную по срокам, весну. А следующая выдалась очень ранней, вода высоко поднялась уже к середине апреля, и у моста стали потихоньку собираться рыбаки. Понятно, что мы с Андреичем прибыли, не задержались, потом заявился Димка с новой немкой. Пришли и остальные. Не было пока только Цветкова.

Объявился у моста и очередной новенький. Это был парень лет тридцати, хмурый, неразговорчивый. Приходя, он, еле глянув на окружающих и чуть кивнув им, занимал место, где обычно ловил Цветков. Парню пока не возражали: ждали самого Цветкова. А того всё не было.

В одну из суббот Андреич пришел к мосту позже обычного и без удочек. Сев на свое место, он, чего никогда не бывало, попросил закурить. Прикурив, кашляя, объявил всем, что Цветков не придет, потому как в марте умер от инфаркта…

Минут пять все молчали, глядя на мутную полую воду. Потом Димка вздохнул: «Да, жизнь…» и стал возиться с немкой. Все заговорили о том о сём, лишь бы не об этом. Только Андреич растерянно и виновато сказал, что почему-то ему не позвонили, хоть телефон, вроде, знали домашние доцента. И некролога никакого не было в газете, не дослужился бедный Цветков до профессорского звания и соответствующих печатных почестей…

Пришел новенький. Он явно с утра «принял на грудь», оттого был навеселе и даже сильно споткнулся, спускаясь по камням насыпи к месту Цветкова. Скинув фуфайку, он долго устанавливал лебёдку, собирал немку. Сетка его «паука» была с крупными, в три пальца, ячейками, вдвое больше по размеру, чем у остальных. В те времена немка браконьерской снастью особо не считалась. И от любого возможного инспектора рыбохраны можно было отбодаться: ловим, мол, мальков-живцов для закидных или спиннингов. Поэтому по общей договоренности и ячея сеток, которыми ловили у моста, тоже была соответствующая, мелкая. А новенький, по всему, явно плевал на здешние устои. Наконец он опустил немку в воду, сел, стал, ёрзая, чиркать спичками и чертыхаться.

Прошло с полчаса. Все молчали, курили. Рыбы не было.

Новенький сплюнул в воду и впервые заговорил. Голос у него был тонкий, бабий.

– Откуда ей тут быть, рыбе-то?.. В этой луже наливной? Гандонов тута больше плавает, чем рыбы… За неделю три дохлых подлещика… Вот спадёт вода, на озёра двину, за Волгу… Зимой две сетки сплёл, по тридцать метров каждая. Рыбнадзору пламенный привет! Ха-хха-хха! Да она щас, рыба-то, дюже умная стала. Не идет ни в сеть, ни в бредень. Её, дуру, по-другому брать надо…

Он оглядел всех красноватыми глазами и на минуту замолчал, ища в кармане папиросы. Его не слушали. Все думали о Цветкове, а новенький не знал этого.

– Её во как надо… – голос стал еще тоньше и пьянее. – Тесто на порошке одном замешать, и в воду. Десять минут… и рыба та, что рядом шастала, нажрётся, всплывёт и кружится, зараза, очумела… Сачком её и греби. Мы в прошлом году со свояком за день полмешка так вот на-у-ди-ли… Ха-хха-хха! Не то что в этой луже…

Он выронил папиросу. Когда, нагнувшись, искал её, у него из кармана выпала початая чекушка и со звоном разбилась о камни. Разогнувшись, новенький грязно выругался и носком ботинка стал тыркать осколки прямо в воду.

Первым не выдержал Андреич.

– Ты откуда взялся такой, чего стекло кидаешь? Тут река, понимаете ли, а не помойка… Распарило тебя, так охолонь маленько. Можем помочь… Уходил бы ты с этого места…

Новенький нагловато-удивлённо поглядел на Андреича и только хотел открыть рот, как поднялся Димка.

– Ну ты… химик… Здесь человек ловил. Сам ты гандон штопаный. Двигай отсюда, пока я не взялся узнать, чего у тебя больше, зубов или рёбер…

Крупная фигура шофера подействовала на новенького мгновенно. Что-то бормоча, он сложил немку и, храбрясь, перешёл было на другое место, но потом, матюкаясь под нос, выщелкнул окурок в воду и стал карабкаться по насыпи вверх, на мост, чтобы уйти совсем…