Вступая в жизнь

– В вашем заявлении говорится, что 18 июня вы обратились в медпункт с сильной головной болью. Так ли это?

– Да.

– Приходилось ли вам обращаться к врачу в связи с производственной травмой?

– Во время промывки печатных плат мне в глаз попал раствор, глаз опух, и Накамити отвела меня к врачу.

– Вы знали, что это вещество опасно?

– Нет, не знала.

– И никто в цехе не объяснил вам этого?

– Нет.

Профсоюз «Шайн» был создан в 1956 году. Постепенно число его членов росло, и в декабре 1960 года он впервые провел забастовку – требуя увеличения годовой премии. Через год руководство фирмы, нарушив трудовое соглашение, создало новый, второй профсоюз «Шайн» с отделениями на заводах.

9 марта того же года профсоюз «Шайн» предложил второму профсоюзу участвовать в весенней борьбе за повышение зарплаты, и, объединившись, профсоюзы предъявили фирме требование: увеличить на семнадцать процентов зарплату каждому работнику. В тот же день было объявлено решение комиссии по труду в Токио. В течение двух лет там обсуждался вопрос о правомерности создания второго профсоюза, и действия администрации были признаны незаконными.

17 марта того же года Фумико Такано сдала экзамен и была принята на работу. 2 апреля руководство фирмы объявило свое решение: повышение зарплаты на 5,5 %. Однако профсоюз не отказался от первоначального требования, и 12 апреля директор завода Одавара Хитоси Кобаяси, выступая на утреннем собрании, попытался сбить накал борьбы, демагогически заявив: «Профсоюзное руководство действует в стиле компартии. Они пытаются командовать, как бывшие вояки. Все это противоречит нашей демократии».

19 апреля было объявлено о повышении зарплаты на 7 %.

21 апреля – в тот день Фумико Такано впервые пришла на завод – члены профсоюза «Шайн» начали борьбу на заводах Одавара, Тамати и Сэндай. И на заводе, и по дороге в общежитие – повсюду встречала Фумико людей с красными повязками на голове, символом их борьбы. «Бороться до конца. Компания платит нам гроши…» Фумико слушала эти речи и думала о том, что происходит, но считала, что к ней это не относится, ведь она только-только пришла на завод. – Знаешь, а на повязках написано: «Будь ты проклят, мыло „Као“!» «Мыло „Као“ – это, наверно, о директоре?! Вот смешно! – громко рассказывала Фумико, в общежитии. Через два дня члены профсоюза вновь вышли на улицу. Теперь у каждого на груди была приколота ленточка. Во время обеденного перерыва и после работы 500 рабочих завода вышли на демонстрацию.

Из окна общежития Фумико смотрела на людей, которые шли, громко скандируя лозунги. Фумико все это казалось странным. Несколько человек несли в руках плакаты. Кто-то выкрикивал: «Выполните наши требования!» – и все хором подхватывали это за ним. «Мы требуем нормальной зарплаты! Мы требуем нормальной зарплаты!» – Шум голосов не стихал, хотя солнце уже село и стало темнеть.

– Сестричка, зачем нужен профсоюз? – спросила Фумико у Накамити, когда та, усталая и запыленная, вернулась вечером после демонстрации.

– Профсоюз нужен, чтобы рабочие могли сообща защитить свою жизнь и права.

– А… – протянула Фумико и повернулась уже к другой девушке из их комнаты: – А что такое заработная плата?

– Это деньги, которые мы получаем, проработав месяц. Начальство полагает, что оно вроде делает нам одолжение, и потому называет их жалованьем. Так что, как видишь, существуют две абсолютно разные точки зрения – хозяев и рабочих.

– А…

Подобные беседы велись и в других комнатах общежития.

Но, борясь за повышение зарплаты, профсоюз не забывал и о тех, кто только-только пришел на завод. После работы проводились вечера танцев, семинары…

– Сестричка, сегодня опять на заводе демонстрация? – спросила Фумико у Танэко.

– Нет, сегодня, наверное, нет.

– Тогда, может, будет вечер танцев? Да?! Сестричка, ну попроси в профсоюзе, пусть еще раз устроят вечер танцев. Ну пожалуйста, я многих приведу…

Танэко с улыбкой выслушала просьбу Фумико и рассказала в обеденный перерыв об этом Кэйко Исэ. Объявили вечер танцев, и девушки встали в три больших хоровода.

Фумико считала себя в ответе и зазывала подряд всех, кого встречала в коридоре или в столовой. «Сегодня будет вечер танцев. Обязательно приходи. Потанцуем вместе! Ты, наверное, любишь народные танцы?»

Девушки от неожиданности терялись, а потом кивали: «Да, приду обязательно», или что-то в этом роде. А Фумико, встретив их на танцах, щебетала о том о сем как с подружками. Они же считали ее легкомысленной либо странноватой, во всяком случае – человеком необычным.