Вступление Финляндии во вторую мировую войну 1940-1941 гг.

Вместе с тем вряд ли для финляндского руководства оставалось секретом, что в возможном плане германского нападения на СССР уже должна была фигурировать Финляндия. Как по этому поводу отметил О. Маннинен, тогда «фактически Финляндия обладала достоверными данными о том, что в ОКВ (Высшем военном командовании. — В. Б.) составлялся план нападения на Советский Союз».[757] Посланник в Берлине Кивимяки при своих встречах с немецкими дипломатами этого вовсе не скрывал. Так, 31 декабря 1940 г. он прямо сказал статс-секретарю Э. Вайцзеккеру, что «на его родине люди теперь успокоились, так как они знают, что в следующем конфликте с Россией они не будут одни».[758]

Наивно бы было сомневаться в том, что финское руководство, согласовав через Талвела вопрос об участии Финляндии в агрессии против СССР, не представляло себе, как могли развиваться дальнейшие события. По этому поводу, безусловно, имел даже сведения и финляндский посланник в Берлине Тойво Кивимяки. В январе 1941 г. он сообщил в Хельсинки: «Что касается перспектив войны с Россией, то, по-видимому, имеется уже замысел операции, которая, весьма возможно, будет осуществляться в этом году…»[759] Очевидно, что определенную ориентацию в отношении срока начала войны против Советского Союза получала и финская сторона. Не случайно Талвела называет 1941 г. в качестве времени вероятного «разгрома рюсся».

Докладывал же он финскому руководству о результатах своей поездки в Берлин 20 декабря. Прежде всего его отчет заслушал К. Г. Маннергейм. По традиции вновь в ресторане (но теперь уже в «Сеурахуоне») П. Талвела с удовольствием рассказывал о своей поездке Маннергейму, Вальдену и Хейнриксу. Маршал был доволен своим эмиссаром. Теперь начатое им дело должен был вести дальше непосредственно начальник генерального штаба. 7 января в письме к Герингу Маннергейм «благодарил рейхсмаршала» за то, что тот пошел «навстречу надеждам, выраженным Финляндией».[760]

О том, что на основе данных ему указаний Талвела удалось достигнуть конкретного результата в переговорах с высшим немецким руководством, свидетельствует тот факт, что на следующий день после его доклада начинаются, в духе замыслов германского командования, серьезные изменения в финском военном планировании. Уже 21 декабря в оперативном отделе генштаба были составлены первые наброски относительно возможного нападения Финляндии на Советский Союз.[761] Вопрос стоял о решительном наступлении с финской стороны к северному побережью Ладожского озера и расчленении там советских войск. Что же касалось овладения Карельским перешейком, то это «должно было произойти до того, как продолжится продвижение в глубь ладожской Карелии».[762]

Столь серьезное изменение в планах финского военного командования могло произойти только при учете того обстоятельства, что война против СССР будет проходить при условии уже готовящегося нападения Германии на Советский Союз. Иными словами, период, когда выяснялись перспективы германо-финляндского сотрудничества, закончился. Начиналась новая стадия развития отношений между двумя странами, которая выражалась в осуществлении конкретного военного планирования общих наступательных боевых действий, направленных против СССР.

В ПРЕДЧУВСТВИИ УГРОЗЫ

На ранней стадии подготовки Германией по плану «Барбаросса» войны против СССР, в Москве, естественно, еще не располагали какими-то четкими и достоверными данными о той роли, какую может играть Финляндия с точки зрения перспектив участия в советско-германской войне. Тем не менее существовали достаточно основательные признаки того, что финская армия весьма активно начинает к ней готовится.

В специальном сообщении разведывательного управления Генштаба Красной Армии о проводившихся на рубеже 1940–1941 гг. «мобилизационных мероприятиях в сопредельных с СССР капиталистических странах» указывалось, что в Финляндии уже был отмечен определенный рост численности армии. В частности, по агентурным данным и сведениям разведывательного отдела штаба Ленинградского военного округа, в Финляндии в декабре был проведен «частичный призыв резервистов», а в конце декабря и начале января отмечался «скрытый частичный призыв рядового и унтер-офицерского состава». По оценкам советской разведки, финская армия насчитывала уже около 222 тыс. человек.[763]