Вступление в должность

На руках у Оли громко заплакал маленький.

— Вася, Вася, ты что?.. Иди ко мне!.. Ох ты, хороший!.. — Любушка взяла у Оли ребенка, стала чучукать его…

— Ладно, поехали. Остающимся привет! — сказал Слава, небрежно кивнув Любушке.

— Ну, что ты?.. Что ты?.. — успокаивала Любушка ревущего ребенка.

Трактор тронулся, заскрипели сани. Оля взяла у Любушки сына, понесла в палатку. И все стали расходиться, женщины и дети — в палатки, собаки — к палаткам.

А Любушка прошла немного по твердому снегу за санями. Корреспондент замахал ей рукой. Любушка остановилась, тоже помахала ему. Еще немного прошла по тракторному следу, снова остановилась.

Трактор полз медленно, легкие сани сильно водило в стороны на гладком снежном насте. Корреспондент и Володька возились с кукулями. Любушке хорошо было видно, как корреспондент, стоя в санях и держась одной рукой за щелистый борт, другой рукой подтягивал к груди кукуль. Кто-то все же подсказал ему, что в кукуль удобнее забираться стоя, а не лежа, как делал он, когда выезжал из поселка. А может, сам догадался…

Вдруг трактор остановился. Из кабины выпрыгнул Слава, побежал по белой равнине назад к палаткам. Тимка вскочил на бочку, залаял вслед ему.

«Что-то забыл», — подумала Любушка. И быстро пошла навстречу Славе.

Слава подбежал к ней, остановился и молчал.

— Что вы забыли? — спросила Любушка. — Говори, я сбегаю.

— Вот… на, — Слава сунул в карман ее стеганки сложенную вчетверо бумажку. — Потом прочитаешь… Пока! — И побежал к трактору.

На бегу он оглянулся, помахал ей. Любушка стянула с головы заячью шапку, замахала ему шапкой. Потом, вспомнив, закричала:

— Слава, соски!.. Не забудь соски!.. Нас-тоя-ящи-е-е!.. Слышишь, со-о-оски-и!..

Слава еще раз оглянулся, махнул ей и пропал за широкими санями, закрывавшими трактор. Любушка достала из кармана бумажку, развернула и прочитала:

«Я тебя люблю. Скоро приеду. Жди. Вячеслав».

Она подняла от записки глаза. Трактор был еще совсем близко. Теперь корреспондент и Володька вдвоем махали ей из саней. Потом, точно обрадовавшись, что уезжают, закричали Любушке:

— До свидания!.. До свидания!..

Надо же, как бывает…

Три дня до получки

1

Сегодня Ира вновь опаздывала на работу. Как только вбежала в вестибюль, ее тотчас уличили большие круглые часы. Черные стрелки часов пиками нацелились на нее с боковой стены, сообщая, что уже четверть десятого. Теперь нужно было с равнодушным видом пройти мимо вахтера, снять с гвоздика в стеклянном шкафу единственный оставшийся там ключ и очутиться, незамеченной начальством, в библиотеке, на своем рабочем месте.

Вахтер, толстый и усатый, дремал в потертом кожаном кресле, стоявшем между шкафом и столиком с телефоном. Когда она приблизилась, он приоткрыл полусонные глаза, и Ира прямо-таки заискивающе поздоровалась с ним и пролепетала, что на улице сегодня очень жарко. Она никоим образом не зависела от вахтера, но все-таки… Все-таки этот старик вахтер был бессменным свидетелем ее постоянных опозданий. К счастью, в его обязанности не входило докладывать. Так почему не улыбнуться ему, даже если совсем не хочется улыбаться?..

На лестницах и в коридорах третьего этажа, слава богу, никто не встретился. Институт будто вымер — в аудиториях идут занятия. И если сейчас никто не топчется под дверью библиотеки — значит, пронесло. Но если кто-то топчется… Пятнадцать минут бесцельного ожидания могут у любого человека взвинтить нервы. И любой, пребывая в таком взвинченном состоянии, способен отправиться прямехонько в ректорат, прямехонько к проректору Рябинину и поинтересоваться, почему закрыта библиотека. К счастью, такого еще не случалось. По той простой причине, что преподаватели до сих пор не обладали педантичной привычкой являться в библиотеку к 9.00, то есть ко времени ее открытия.

Все обошлось прекраснейшим образом: в коридорном закоулке, куда, как в склеп, пряталась дверь библиотеки, тоже никого не было. Ира отперла дверь, вошла в библиотеку. На сердце у нее стало легко, и все угнетавшие мысли улетучились.

Здесь было очень славно, в ее библиотеке! В широкие окна весело вливалось солнце, пахло книгами, сверкали паркет, полированные столики и боковые стенки стеллажей, выстроившихся шеренгами за невысоким барьером, отделявшим читальный зал от книгохранилища. Уборщица совсем недавно прошлась влажной тряпкой по подоконникам, распахнула окна, вычистила длинную ковровую дорожку. Свежо в библиотеке, все блестит и сверкает — прелесть! Единственный непорядок — груда газет и журналов на рабочем столе: неразобранная вчерашняя почта.

Зазвонил телефон. Ира зашвырнула под стол пустую хозяйственную сумку — большую красную сумку в черную полоску, без которой никогда не выходила из дому, и подняла трубку. Звонила ее начальница Нина Алексеевна (Нинон, а еще — Примадонна, как окрестила ее Ира).

— Деточка, ты пришла? Я уже пару раз тебе звонила.

Конечно, это был намек на опоздание. Но Ира совершенно не боялась Примадонны.

— Чем ты занимаешься? — продолжала свой допрос Примадонна.

— Разбираю вчерашнюю почту.

— Много пришло?