Вторая дорога. Решение офицера (СИ)

В Париж Жан въехал с тяжелым сердцем. Смерть. Вокруг него всегда смерть. Он ушел из армии, чтобы прекратить убивать, но ничего не изменилось. Сколько людей в этом мире погибло из-за него? Да, не святых, да, виновных в убийствах или готовившихся убивать, но почему он?

Вспомнился давний сон. Как там сказал учитель? «Придется понять, почему тебя поставили на вторую дорогу»? Неужели для того, чтобы убивать?

— Жан, — оклик де Савьера вывел из задумчивости, — мы приехали. Адель, — обратился он к графине, — рекомендую гостиницу «Белая Лилия», вон она, а нам к господину аббату, пошли, господин лейтенант. И соберись, ради Бога. Все, жизнь продолжается, мы в столицу не отдыхать приехали. Тебе сюда — он указал на шикарный дом, более похожий на дворец, а я по своим делам. Встретимся вечером в «Белой Лилии».

Оставив лошадей у коновязи под присмотром дежурного — здоровенного солдата в коротком красном плаще, Жан подошел к парадному входу, который охраняли такие же здоровяки в таких же красных плащах. Прочитав верительные документы, его пропустили, впрочем, организовав сопровождение, больше похожее на конвой. Вроде как дорогу указать, но шпаги у служивых были длинные, а кулаки пудовые.

— Вот господин лейтенант полиции, — сделав презрительный акцент на последнем слове, один из сопровождавших указал на седого вельможу, стоявшего к ним спиной, — капитан де Фронсак. — И тут же окликнул, но уже с полным уважением: Ваша Светлость!

Капитан обернулся. Ни фига себе! Да он же копия лейтенанта де Фронсака! Маркиза, под чьим командованием тогда еще барон де Безье служил в савойскую компанию! Да, этот гораздо старше, но ведь одно лицо! Отец? Впрочем, вначале служба.

Подойдя строевым шагом, Жан вскинул руку в приветствии и представился:

— Лейтенант полиции Ажан с пакетом от графа Амьенского к Его Преосвященству епископу дю Шилле. Приказано передать Вам.

Жан замешкался, доставая пакет, в это время де Фронсака окликнул девичий голос:

— Отец!

Тот обернулся как-то неестественно резко.

— Мили! — седой капитан порывисто рванулся к стройной, миловидной светловолосой девушке, взял ее за руку, и они о чем-то очень тихо заговорили. Лишь окончив разговор, он вернулся к Жану.

А тот пораженно провожал Мили взглядом — от нее тянулась магическая нить. Слава Богу, не коричневая, какая тянется от превращенных в послушных кукол покойников — с этим пришлось столкнуться и при обороне Сен-Беа, и в сражении при деревне Фадж. Нет, здесь было другое, но тем не менее… Да, девушка была жива, но определенно находилась под магическим контролем. Задумавшись, Жан едва не пропустил возвращение де Фронсака.

— Вот пакет, господин капитан.

Тот взял его, собираясь сразу уйти.

— Простите, Ваша Светлость…

Де Фронсак резко обернулся, недовольно посмотрев на Жана. Мол, что это здесь за мебель разговаривает.

— Я был непосредственным участником событий, которые описаны в письме. Мне приказано при необходимости дать пояснения. Если потребуюсь, я буду находиться в гостинице «Белая Лилия». И еще, — от наглости простолюдина, смеющего говорить сверх необходимого, у капитана поднялись брови, — маркиз де Фронсак, лейтенант, погибший в сражении при Фадже, Вам не родственник?

— Сын, — растерявшись, капитан даже ответил на вопрос.

— Я имел честь служить под его командованием. Тогда он спас нашу армию. И еще, извините, но сейчас приходила Ваша дочь? — И сразу, не дожидаясь ответа: Вы знаете, что она под заклятием?

И тут из де Фронсака словно вышла жизнь. Плечи опустились, лицо буквально посерело. За мгновенье крепкий, полный сил мужчина превратился в старика.

— Да, господин лейтенант, конечно, я выполню свой долг, я сделаю все, что должен, вот прямо сейчас… — у капитана затряслись губы в беззвучном рыдании.

Что за черт?!

— Ваша Светлость, что случилось? О чем Вы? На нас смотрят, давайте отойдем в сторону, — Жан в нарушение всех этикетов взял его за локоть и отвел в пустынный коридор. — Так что случилось?

— Это заклятие Черной розы.

Нет!!! Только не это! Заклятие Черной розы — самое страшное проклятье этого мира. Человек, попавший под него, живет обычной жизнью, ест, пьет, смеется, может даже любить. Но вся его жизнь с этого момента посвящена цели — сделать одно действие. То, какого потребовал проклявший. Оно было разработано, да и использовалось лишь для убийства. Как правило, королей и лишь несколько раз — первых министров. Проклятый всеми правдами и неправдами втирался в доверие, выходил на удобную позицию и наносил смертельный удар. Осечки не было ни разу.