Вторая древнейшая. Беседы о журналистике

Лично для себя я решил: случай с Чубайсом имеет, скорее всего, психологическое объяснение с меркантильным акцентом. В народе о таких говорят грубовато, но точно: «Жадность фраеров сгубила». Эта причина была бы самой «штатной», как принято говорить, и даже благоприятной для группы авторов: ясно и понятно, без политической и уголовной примеси.

Криминальный подтекст возникает лишь в одном случае: если под видом гонорара авторы получили взятку или «благодарность» за уже оказанную кому-либо услугу. Юристы знают: подозревать — можно, утверждать — никогда. Обвинение должно быть проверено следствием и подтверждено вошедшим в силу приговором суда. До этого — презумпция невиновности. Подождем, тем более что уже сказано президентом: такой размер гонорара называется «должностным». Чем выше ранг авторов, тем выше оплата. Такова реальная практика во всем мире: имя стоит денег. Правда, возможен случай, уже названный «странным», когда генерал Лебедь отказался от гонорара за изданную им книгу.

Теперь представим себе, что прокуратура не станет возбуждать уголовное дело против «писателей», а если и возбудит, то суд потом вынесет оправдательный приговор. Что тогда делать хулителям Чубайса, обратившимся к услугам прессы и телевидения? Отвечать по предъявленному счету. Чубайс с некоторыми соавторами уже заявил, что обращается в суд за защитой чести и достоинства. Они намерены, и не без основания, выиграть гражданское дело, оставив своих обидчиков, извините, без штанов. А мы, как уличные зеваки, с вожделением будем ждать живописного финала спектакля.

Одного я не могу сегодня понять: почему дрогнул президент, мгновенно уволив с работы сразу четырех «подельников» Чубайса? У меня два варианта. Первый: если проправительственный «коллективный мозг», державший в руках всю экономическую политику государства, сумел так бездарно задумать и осуществить операцию с монографией и огромным гонораром, не просчитав заранее все последствия и презрев силу общественного мнения, то могут ли эти люди вообще заниматься важным в государстве делом? Гнать! — единственный выход из положения. Второй вариант. Еще в далекой древности Тиберий сказал, будто смотря на нас: «Хороший пастух стрижет овец, но не сдирает с них шкуры».[25] Четыре шкуры Борис Николаевич уже щедро подарил упрямой Думе. А Чубайса всего лишь постриг. Подоплека ясна: авторы монографии стали товаром, который можно по бартеру обменять на бюджет и налоговый кодекс. Думцы шкуры не без радости приняли и с сожалением констатировали, что желанной шкуры Чубайса нет.

Затем они могли бы разыграть карту с бюджетом в надежде «дожать» президента, хотя и знали, что с Борисом Николаевичем такие номера не проходят. Так или иначе, я не исключаю, что мгновенная реакция президента была продиктована сразу двумя мотивами. Что-что, а предвидеть президент умеет.

В любом случае, что бы ни случилось, Анатолий Чубайс не пропадет: возможно, Ельцин подыщет ему новую работу, а то и вернет талантливого организатора на прежнее место — возглавить администрацию. А Валентин Юмашев как дорогостоящий «спутник» шефа, запущенный однажды в космос, не будет возвращен на землю, а всего лишь переведен, как обычно, на другую орбиту. Покамест все оказались в подвешенном состоянии: и Президент, и Дума, и Чубайс, и мы с вами. Ждем-с. Но долго так продолжаться не может: где-то гром рванет, ударит молния, а потом наступит освежающая прохлада и желанная тишина. До новых бурь. И, конечно, по старой традиции во всех грехах обвинят журналистов, которые и этот поворот событий мужественно перенесут: увы, таковы издержки нашей профессии.

Я нарисовал идиллическую картину финансового скандала. Теперь сделаю два откровенных признания. Первое: всю ситуацию с Чубайсом, его соавторами, Президентом и всеми нами я считаю трагедией, а не водевилем и даже фарсом. «Писателей» мне, правда, жаль: их бес попутал, а теперь из-за этого «беса» страдают их семьи, их сторонники, да и все мы. Еще жаль отечественную экономику: смена одной команды на другую, пока не «обстрелянную», приведет к потере темпа экономического развития, что болезненно скажется на нашем обществе.

Второе признание: что-то еще продолжает «жевать» мое сердце, тревожить воспаленное воображение, трогать память. Сделаю еще одну паузу, чтобы вместе с вами подумать и найти достойную причину происходящего вокруг Чубайса.

Вспоминаю далекую юность, 1948 год, родной Московский юридический институт, мой второй курс. Весьма колоритный лектор читает нам «судебную психиатрию». От него-то мы впервые узнали то, что сегодня знают все кинематографисты: эффект двадцать пятого кадра.