Вторая гробница

– Я был маленьким и слабым, скажу я вам. Все общественные школы отказались принять меня. Вот поэтому-то я в этой школе. И надо сказать, я очутился среди достаточно глупых девочек, которые только учат таблицу умножения и пытаются шить одежду. Я же стал взрослым за последние годы.

– Тебе плохо в этой школе?

Картер запоздало отвернулся.

– Я бы соврал, если бы попытался заверить вас, что мне нравится туда ходить. Но что мне остается делать?

– Неужели ты отказался от своей мечты стать знаменитым канатоходцем? Я думаю, что у тебя тоже большой талант!

– Вы имеете в виду это? – Говард пролистнул пальцами страницы своего альбома для эскизов. – Хватит ли этого, чтобы стать знаменитым?

– Ты должен в это верить! – настаивала Сара.

Картер пристально посмотрел на нее, но девушка не могла растолковать этот задумчивый взгляд.

Поднялся ветер, и Сара сказала, что собирается идти домой, пока не стало совсем холодно. Она спросила, не хочет ли Говард ее проводить.

Картер покачал головой и лишь пробормотал, что ему нужно поймать еще одну ящерицу. А для этого следует остаться одному.

На обратной дороге Саре в голову лезли странные мысли. Она чувствовала, что ее судьба и судьба мальчика как-то связаны. Хотя Сара была единственным ребенком в семье, это еще не значило, что жизнь у нее была лучше, чем у одиннадцатого. Она воспринимала себя как помеху другим людям, помеху одинокому отцу, помеху соседке, которая взяла Сару к себе и которую Сара вынуждена была благодарить за каждый пустяк, помеху в школе для девочек в Ипсвиче, где ей пришлось вымаливать постоянное место.

Что удивляло Сару Джонс, так это рассудительность, с которой юный Картер говорил о своей жизни. Жалость к себе и беспомощная злость, обычно присущие мальчикам такого возраста, казалось, были чужды Говарду. Да, он тоже прожил трудную жизнь. А Говарду было пятнадцать. И он был все еще ребенком, однако в его естестве Сара увидела для себя явное преимущество, которым и сама хотела бы обладать.

Глава 2

Для Сары потеря всех сбережений означала катастрофу, потому что она теперь вынуждена была идти на поводу у баронессы фон Шелль. Преподавание в школе для девочек давалось Саре нелегко. В Ипсвиче она привыкла к другому, а здесь девочки были упрямы, своенравны и совершенно не проявляли интереса к учебе.

Как только закончились первые четыре недели работы, баронесса вызвала Сару Джонс к себе в кабинет, который находился на самом верхнем этаже, в конце длинного коридора. На черной двустворчатой двери красовалась белая эмалированная табличка с надписью «Дирекция». С тех пор как Сара сюда приехала, она входила в эту комнату лишь однажды. Но, как и в первый раз, девушка вздрогнула при виде массивной черной мебели и тяжелых запыленных штор: казалось, эта комната пустовала несколько десятков лет.

Гертруда фон Шелль была неподвижна, как статуя из музея восковых фигур мадам Тюссо. Она сидела за чудовищно громадным столом с черными львиными ножками, который, вероятно, сделали еще при короле Георге (естественно, ІШ). Над головой баронессы висел ужасный портрет королевы Виктории в черной раме, такой массивной, что она, казалось, была вытесана из бревен.

Когда Сара подошла ближе, она заметила, что баронесса крайне взволнована. Лицо ее было пурпурно-красным, а на щеках проступили маленькие синие жилки.

– Садитесь, мисс Джонс! – произнесла баронесса властным тоном, с трудом скрывая свое волнение.

Сара присела на единственный стул перед письменным столом, как преступник в ожидании приговора.

Гертруда фон Шелль рылась в бумагах. Наконец она вытащила какой-то листок.

– Вы знаете, что это такое?… Это письмо одного отца, который жалуется на несоответствующее воспитание своей дочери. Может ли такое быть, мисс Джонс, что у вас слишком низкие требования для работы в школе?

«Слишком низкие требования?! – хотела вскричать Сара. – Вы посмотрите на мои рекомендации, они же безупречны. Что значит ваша школа для девочек по сравнению с такой же в Ипсвиче?» Но девушка лишь растерянно молчала.

Баронесса сжала кулак и ударила костяшками по тяжелой дубовой столешнице.

– Мистер МакАллен жалуется на уровень новой сотрудницы школы, – продолжила она. – Он пишет, что его дочерям нужна крепкая рука, а не ручка. Мистер МакАллен – один из самых значительных людей города, которые финансируют нашу школу, мисс Джонс. Вы осознаете, что будет, если он заберет своих дочерей из нашей школы и прекратит оказывать нам помощь? Тогда и я, и вы останетесь без работы. Вы меня поняли?

Сара благоразумно кивнула, хотя она и не видела причин для столь жесткой критики своей работы. В Ипсвиче ее только хвалили из-за открытой и дружелюбной манеры поведения с девочками. Она не использовала в преподавательской работе палки для битья.

Как и следовало ожидать, баронесса восприняла молчание Сары как признание вины. Да, она угрожала Саре выставить ее на улицу, чтобы та увидела, чего она стоит на самом деле.

– А теперь идите! – резко окончила разговор баронесса и махнула рукой в сторону двери.