Вторая Книга. Друзья и Враги. Демоны наших сердец. Том Первый. Сердце Сошо (СИ)

— Но при этом все сходятся на том, что остаточная сила Маги-сферы осталась, этакая тонкая пленка, как листы пергамента, выделанные до прозрачной белизны. И время от времени этот пергамент-сфера впитывает в себя энергию, испускаемую аккумами. И в таком месте могут происходить всевозможные странности как с магией, так и с обычными заклятиями, связами и плетениями. А теперь вспомни, сколько Внутренний Конвой вылил энергии аккумов во время зачистки?

— Боюсь представить. Слышал, что было потрачено где-то около тысячи «синьки», на боевых заклинаниях они очень сильно расходуются, и десятка четыре зеленых. Даже, кажется, пару темников израсходовали.

— Ну да, ребята в тот день не разменивались по пустякам. Поэтому после того, как Конвой вышел из районов, над ними еще целую натиру или даже больше висело такое сильное магическое поле, что в нем все переставало работать должным образом. Правда, мало кто это понял.

— И дядюшка Отой себя не обезопасил?

— Ну, ты же знаешь, что он не любил фаеры, которые могли подсказать, что что-то не так вокруг. Очень странно работали в те дни: то зажигались, то гасли, то мерцали. Даже взрывались кое-где. Он вообще магию терпеть не мог. Но при этом власть надо мной держал цепко. Но больше никакой магии, если она ему не выгодна. Поэтому в приюте дядюшки Отоя только свечи и были. И магов Гильдии, штатных, Конвой хорошо прижал, им было не до изучения феномена, ну, кто в живых остался. А я появилась у дядюшки Отоя на второй день, когда вся энергия «пергамента» была еще на вершине силы. Поэтому связь и ослабла, и я смогла вонзить стилет в его сердце!

— Ты рада, что избавилась от него?

— Очень! И теперь я должна тебе всю свою жизнь!

Он замотал головой:

— Не надо мне твоей жизни. У нас они разные, и я не хочу быть твоим господином, у тебя он уже есть, — указал на спящего Комиса. — Но спрошу — зачем тогда тебе это все?

Нэй развел руками, показывая на пакгауз, но на самом деле задавал немой вопрос: «Зачем тебе эта власть?»

Она пожала плечами:

— Мальвинорцы начали борзеть. Вот Докан мне и помог их прижать. Но теперь уже он сам, — она в сердцах махнула рукой.

Встала:

— Ты мне так и не рассказал, как встретил Комиса.

Нэй усмехнулся:

— О! Это очень смешная история.

Нэй снова уселся на ящик, а Изабелла, еще немного постояв над Комисом, присоединилась к нему, сев рядом.

— Я решил тебя проведать под вечер. Ну, сначала через крышу. А там, смотрю, Ночные кошки вовсю бдят — не пробраться, да и на окнах твоих решётки. Думаю, ну вообще что-то Изабелла от мира отгородилась — не пройти, не проехать.

Послышался смех Изабеллы, немного грустный. А Нэй продолжил:

— Ну, тогда, думаю, через центральный вход. Хотя тоже не факт, что пройду. Ограда кругом, охрана, ну, в общем, чуть ли не по записи. А чтобы особо не светиться, капюшон куртки на голову надвинул.

— Постоял возле ограды минут пять, думаю, ну что? Попытка не пытка, нужно зайти — выказать свое почтение.

А тут небольшой шум. Из дома парень выскакивает, да еще так жестко кому-то, вроде охраннику: «Вон пошли!» и к воротам ограды, со мной столкнулся и дальше пошел.

Меня что-то зацепило, и я за парнем двинулся. А тут Файнс из-за угла выходит и так к парню:

— Нэй? Это чего с тобой? — и меня так увидел за спиной парня. И челюсть, вот не вру, чес слово! На брусчатку у него падает. Парень, вылитый я, ну только не сошо и волосы русые и щетинка такая мелкая на подбородке. Извини, если бы я знал, что ты его искать кинешься, я бы не стал его похищать.

— Похищать?

— Ну, мы его под белые ручки и давай колись, мол, кто такой, откуда и зачем? В общем, увели далеко от твоего дома, ну и забрели на территорию Докана, в какой-то таверне расположились, ну и мальчик твой все и рассказал после выпитого литра крепкого пива.

И принялся стихи читать! Классные стихи, особенно про войну с демонами и монстрами. Очень понравились.

— Я долго к ним привыкала, но теперь могу потерпеть, особенно, когда он их в постели читает.

Нэй рассмеялся:

— Главное, чтобы до чтения тебе было хорошо. А остальное можно потерпеть, — и увидел, как Изабелла смутилась, чуть ли не покраснев.

И в самом деле влюбилась! По уши! Но не стал заострять, а продолжил рассказ:

— В общем, разговорились. А я при этом разговоре пару типов приметил, которые уж больно пристально на наш столик пялились. Кто-нибудь мог видеть твоего Комиса и знать, что он твой любовник… э… любимый. Извини.

Она пожала плечами:

— Мог кто-нибудь внутри охраны проболтаться или специально рассказать. Но какая должна быть память, чтобы приметить человека.

Нэй полез в один из карманов разгрузки и вытащил небольшой, но плотный лист бумаги, протянул Изабелле. Та взяла и вскрикнула. На листе был портрет Комиса, правда, не такой подробный, но вполне похожий… на Нэя, даже волосы какие-то белесые. Рисовали черным углем и торопились.

— Откуда?

— У одного из любопытствующих был в кармане.

— Я, кажется, знаю, откуда этот портрет. Хотя… — она пожала плечами. — Если нет, то даже и не знаю.