Вторая любовь

Это ему пришла в голову блестящая идея — черт бы его побрал! — чтобы вместо него Алтея пригласила на подиум губернатора Рэндла. Таким образом, его мать и ее будущий супруг получат возможность объявить о предстоящей свадьбе. Суть изменений состояла в том, что Алтея и Хант не будут стоять рядом на сцене. Не будут стоять рядом на линии огня.

Вынужденная быстро импровизировать, Глория отозвала Ханта и Алтею в сторону, под предлогом того, что ей нужно сказать им кое-что очень важное… наедине. Не могли бы они немного пройтись и выслушать ее?

Теперь они оказались здесь, и Алтея говорила:

— Право же, Глория, с твоим платьем все в порядке. Я не вижу ни единой капли. Может быть, ты все-таки скажешь нам то, что хотела?

А Глория старалась подавить нахлынувшую на нее панику. «Я должна была бы передать сообщение Кристосу, — отчаянно думала она. — А что если он не смотрит? Что если его глаза глядят в другую сторону? Что тогда?»

Несмотря на сияние огней, массу народа, шум голосов, перекрывающих музыку, нанятых официантов, носившихся со своими подносами, у Глории вдруг возникло невероятно странное ощущение. Как будто она, Хант и Алтея оказались в другом измерении. И их не видит никто, кроме Кристоса. И рядом с ними больше нет ни души… Поэтому она и не заметила представителей службы безопасности, двух полицейских в черных галстуках, направлявшихся к ним.

Повернувшись в ту сторону, где прятался Кристос, она приложила ладонь к груди на уровне сердца и сложила пальцы пистолетиком. Глория молилась, чтобы он понял ее правильно. И думала: «Давай же, давай! Почему же ты не…»

«…Стреляешь?» Точно, именно это она и пытается ему сказать. Теперь Кристос в этом не сомневался.

Секундочку, детка…

Сосредоточившись на том, чтобы поймать в прицел мужа, он быстро перевел окуляр на мать, потом снова на мужа. Двухсекундная дрожь, поле зрения ограничено оптическим прицелом, и Кристос тоже не заметил подходивших к ним полицейских.

«Спокойно, — приказал себе Кристос, — спокойно…»

И поймав мужа в перекрестье прицела, он плавно дважды нажал на курок.

«Ремингтон» дважды выстрелил, выплевывая отработанные гильзы и поджигая кустарник, приклад тяжело ударил его в плечо.

Обе пули достигли цели. Первая толкнула мужа назад, заставив покачнуться, раскинув руки, а вторая развернула его на месте. Ноги у него подкосились, и с широко раскрытыми от изумления глазами Хант Уинслоу рухнул на землю, как гротескная кукла.

Отлично! Один готов, вторая на очереди…

Кристос перевел прицел туда, где стояла мать, но она сдвинулась с места, черт бы ее побрал!

Где же она?… Где?

И тут на него неожиданно обрушился ад.

58

Дороти-Энн, Лиз и Фред скакали легким галопом по направлению к Мидоулэйк-фарм. Закат казался нарисованным. Воздух явно посвежел, и молодые лошади, подаренные им Фредди к Рождеству, поблескивали от пота, а из их ноздрей вырывались клубочки пара.

Дороти-Энн натянула поводья и оглянулась через плечо. Саймон Райли, старший конюх, следовал за ними степенной рысью. Он ехал верхом на Дэдди Герл, а Зак сидел впереди него. Лицо малыша полыхало румянцем возбуждения. Он, разумеется, изо всех сил пытался подстегнуть лошадь, бил ее пятками, подпрыгивал и кричал:

— Нно, но-о-о!

А Саймон удерживал его и держал чистокровку в узде.

Дороти-Энн улыбнулась про себя. «Этот уик-энд оказался просто замечательным, — думала она, наслаждаясь холодным, влажным, свежим деревенским воздухом. — Нам следовало бы приезжать сюда почаще».

К тому времени, как они поднялись на вершину холма, небо стало почти таким же темным, как пурпурные пики и высокие хребты Кэтскилских гор у них за спиной. А впереди показался теплый свет окон большого белого дома в колониальном стиле и фонарей на белых столбах во дворе.

Они повернули к конюшням и увидели Венецию. Темнокожая красавица не испытывала большой любви к лошадям и отказывалась ездить верхом. Сейчас она вышла во двор, чтобы перехватить их. Дороти-Энн хватило одного взгляда на лицо подруги, чтобы понять — случилось что-то ужасное.

— Венеция? — негромко спросила она, мгновенно спрыгивая с лошади.

— Ох, милая, — голос негритянки был полон грусти.

— Венеция! — Дороти-Энн схватила ее за плечи. — Что случилось?

— Об этом передавали в новостях по всем каналам.

— Да о чем же? Только не говори мне, что у нас очередная вспышка инфекции!

— Нет, детка. Это Хант. Он… В него стреляли.

Дороти-Энн застыла, сраженная этим известием. Она, не отрываясь, смотрела на Венецию. Ее сердце бешено стучало.

Хант? В него стреляли?