Вторая мировая война 1939-1945 гг. Стратегический и тактический обзор

Если бы немцы поступили так в кампании 1941/42 г. и затем в кампании 1942/43 г., они, несомненно, так сильно измотали бы своего противника, что появилась бы возможность нанести окончательный, смертельный удар. Однако, к счастью для русских, Гитлер, который разрешил проблему линии Мажино, не сумел решить проблему приверженности принципам линии Мажино. Вследствие этого, несмотря на запоздалый контрудар фон Манштейна, инициатива окончательно перешла от немцев к русским, как спустя три месяца она перешла в руки англичан и американцев в битве за Тунис; ведь капитуляция армии фон Арнима на полуострове мыса Бон явилась Сталинградом Северной Африки.

Итак, мы приблизились к великому перелому в войне. Как же великие державы собирались использовать инициативу, которая перешла теперь в их руки? Для них должно было быть ясным, что Германия уже не может выиграть войну. Поэтому перед великими державами стоял следующий вопрос: какого мира следует добиваться? Общий ответ был дан всему миру в Атлантической хартии. Теперь, когда Италия стояла на грани краха, а моральное состояние немцев падало, психологический фактор занял такое место, что с учетом его следовало выработать на основе положений хартии условия мира, выгодного для союзных держав.[326]

Едва ли Гитлер согласился бы на них, потому что 6–я статья Атлантической хартии требовала «окончательного уничтожения нацистской тирании», но германский народ, весьма вероятно, в глубине души горячо желал этого. А поступив таким образом, он своей верой в статьи хартии оказал бы огромную помощь могущественной военной клике, которая целиком была несогласна с военной политикой Гитлера. Эта поддержка была бы так велика, что генеральский бунт в июле 1944 г. почти наверное случился бы на год раньше и привел бы к успеху, ибо когда он в действительности произошёл, успех был очень близок к реальности и без моральной поддержки союзников. Если бы это случилось, то национал—социализм был бы уничтожен по воле германского народа и заменён идеалами Атлантической хартии. Поэтому теперь, когда и на Востоке и на Западе заколебалась сама база держав оси, наступил момент для психологического наступления на треснувшее здание, воздвигнутое на этом фундаменте.

Во время этого кризиса президент Рузвельт и премьер—министр Черчилль должны были задать себе вопрос: в чем заключается цель войны? И если, как это станет сейчас ясным, они не в состоянии были ответить на этот вопрос, по крайней мере, могли бы потребовать ответ от своего объединенного комитета начальников штабов. Сделав это, они, конечно, получили бы следующий ответ: изменить умонастроение противника.

Что сделали они вместо этого? На конференции в Касабланке в январе 1943 г. они опубликовали заявление о том, что целью войны союзных держав является «безоговорочная капитуляция» их противников. И вот эти два слова были ошибкой Америки и Англии.[327]

Что же влекли за собой эти два слова? Во—первых, ни одна великая держава не могла согласиться на безоговорочную капитуляцию, не уронив собственного достоинства и чести, достоинства своей истории, своего народа и своих потомков. Поэтому война должна была вестись до полного истребления.[328]

Война должна была принять религиозный характер, должны были вновь возродиться все ужасы религиозных войн. Для Германии она стала вопросом спасения или вечных мук… Во—вторых, в случае победы равновесие сил в Европе и между европейскими государствами должно было полностью нарушиться. Россия должна была стать самой сильной европейской военной державой и поэтому господствовать в Европе.

Глава восьмая. Инициатива на двух фронтах

1. Завоевание Сицилии

Решив, что целью войны является безоговорочная капитуляция, союзные державы должны были ответить и на следующий вопрос: как осуществить это решение?

В это время маршал Сталин гневно требовал открытия второго фронта в Европе. Под этим он подразумевал фронт во Франции, который в стратегическом отношении должен был стать дополнением к русскому фронту. Но Черчилль лелеял идею наступления на Италию, которая, по его мнению, являлась уязвимым местом держав оси.

Видимо, у Черчилля в это время был грандиозный план вооружить 45 турецких дивизий и бросить их войну,[329] захватить Балканы, оправдав свою стратегию 1915 г.,[330] и съесть рождественский обед вместе с Эйзенхауэром в Риме.[331] В конечном счете престиж стратега и сила личности Черчилля одержали верх, и на конференции в Касабланке, которая состоялась после завоевания Северной Африки, рассматривались три варианта действий: вторжение в Южную Францию, вторжение в Грецию с последующим перенесением войны на Балканы и вторжение в Сицилию и Италию.