Вторая мировая война. Ад на земле

«Филиппинская кампания была ошибкой, – утверждает современный японский историк Кацутоси Хандо, который пережил войну. – Макартур предпринял ее по личным соображениям. Япония проиграла войну, как только были потеряны Марианские острова». Народ Филиппин, которому Макартур признавался в любви, заплатил за его эгоизм высокую цену – жизнями мирных граждан, погибших в результате боев, расправ, голода и болезней, количество которых приближается к полумиллиону, а также тысячами уничтоженных жилищ. Для филиппинцев и для военной мощи союзников обернулось страшным бедствием неумение президента Рузвельта и начальников штабов сдерживать амбиции Макартура в рамках здравого смысла. В 1944 г. победоносное наступление США на Японию не вызывало сомнений, но ошибочные решения верховного главнокомандующего на Юго-Западном Тихоокеанском театре военных действий омрачили радость побед.

23. Германия в осаде

В начале сентября 1944 г. лидеры многих стран антигитлеровской коалиции (что примечательно, за исключением Уинстона Черчилля) предполагали, что окончательная победа над Третьим рейхом – вопрос ближайших недель. Многие немцы склонялись к такому же мнению и печально готовились к моменту, когда в их страну вторгнутся завоеватели. Немецкий сержант Пикерс писал своей жене в Саарлуи: «И ты, и я живем в постоянной смертельной опасности. Я поставил крест на своей жизни: очень сомневаюсь, что выйду из всего этого живым. Поэтому посылаю тебе и детям свое последнее прости»¹. Отец солдата Йозефа Роллера пишет ему из Трира: «Я закопал весь фарфор, все серебро и большой ковер на конюшне. Маленький ковер в подвале у Анни. Фарфор Анни я замуровал там, где стоит вино. Так что, если нам придется отсюда уйти, ты знаешь, где что найти, но копай осторожно, чтобы ничего не разбить. Итак, Йозеф, удачи тебе и не высовывайся; наилучшие пожелания и поцелуи от всех нас. Твой папа»².

Немцы считали, что если русские прорвутся на Востоке, то все пропало. «Останется разве что принять яд», – сказала Матильде Вольф-Монкебург ее гамбургская соседка «так обыденно, словно посоветовала испечь оладьи к завтрашнему обеду»³. Тем удивительнее, что многие убежденные нацисты по-прежнему на что-то упрямо надеялись. Маленького Конрада Мозера отправили в один из приютов, созданных специально для эвакуированных детей; приют разместили в баварском Айхштадте рядом с лагерем для военнопленных, надеясь, что из-за этого союзники не станут его бомбить. В конце 1944 г. за Конрадом приехал старший брат Ганс, чтобы забрать его домой, в Нюрнберг; управляющий приютом сказал ему с осуждением в голосе: «Я знаю, почему вы хотите забрать мальчика. Вы не верите в нашу окончательную победу!» Ганс Мозер покачал головой: «Я приехал в отпуск с Восточного фронта»⁴. Он отвез Конрада к родителям, и с ними ребенок пережил войну.

Большинство немецких городов уже были разрушены бомбардировками. Эмми Зуппанц из Марбурга писала сыну на Западный фронт о жизни семьи: «Кафе Kaefer по-прежнему работает с 6:30 до 9 утра и с 5 до 10 или 11 вечера. Во время последней бомбежки от потолка отвалились куски лепнины, зато зеркала, как ни удивительно, остались целы. Окна в кафе и в квартире наверху, конечно, разбились. У Бурши были два кролика, один довольно большой белый кролик, которого он назвал Ганси, а второй серый, поменьше, которому мы не успели дать имя и две недели назад съели. Повариха хотела приготовить и Ганси, но не стала. Вчера Бурши пришел ко мне с известием, что Ганси принесла семерых крольчат! Зепп, город… просто ужасает»⁵. Подобные новости из дома угнетали солдат, сражавшихся не на жизнь, а на смерть вдали от своих семей.