Вторая мировая война. (Часть I, тома 1-2)

Однако доказательства беспристрастности и справедливости Лиги Наций отнюдь не умиротворили Гитлера и не произвели на него решительно никакого впечатления. Несомненно, они лишь подтверждали его мнение, что союзники – это вырождающиеся глупцы. Со своей стороны, он продолжал сосредоточивать свое внимание на главной цели – расширении германских вооруженных сил.

Глава седьмая Равенство в воздухе утрачено (1934 – 1935 гг.)

Германский генеральный штаб считал, что создание и развертывание германской армии, которая превосходила бы по своим масштабам французскую армию и была бы должным образом обеспечена в материально-техническом плане, удастся завершить не ранее 1943 года. Былая мощь германского военно-морского флота, если не считать подводных лодок, могла быть восстановлена не ранее чем через двенадцать или пятнадцать лет, причем этот процесс восстановления сильно затруднил бы осуществление всех прочих замыслов. Однако вместе со злосчастными открытиями, сделанными незрелой еще цивилизацией, – двигателем внутреннего сгорания и летным искусством – на сцене появилось новое орудие соперничества между народами, позволявшее гораздо быстрее изменять соотношение военной мощи государств. Для великого государства, имеющего доступ к постоянно увеличивающейся сокровищнице человеческих знаний и к достижениям науки, для государства, посвятившего себя этой задаче, потребовалось бы всего четыре-пять лет, чтобы создать мощную, а быть может, и самую мощную в мире авиацию. В воздухе, и только в воздухе Гитлеру предоставлялась возможность сократить путь – сначала к достижению равенства с Францией и Англией, а затем и превосходства над ними в жизненно важной военной области. Но что предпримут Франция и Англия?

Было бы неверно при оценке политики английского правительства не учитывать того страстного стремления к миру, которым было проникнуто пребывавшее в неведении, дезинформированное большинство английского народа, – стремления, казалось, грозившего политическим уничтожением всякой партии или политического деятеля, которые осмелились бы проводить какую-либо иную линию. Это, конечно, не оправдывает политических руководителей, оказывающихся не на высоте своего долга. Для партии или политических деятелей гораздо лучше лишиться власти, нежели поставить под угрозу жизнь нации. К тому же наша история не знает случая, чтобы какое-либо правительство, требовавшее согласия парламента и народа на проведение необходимых оборонительных мероприятий, получило бы отказ. Но все же тем, кто своими запугиваниями сбил с пути робкое правительство Макдональда – Болдуина, следовало бы, по крайней мере, помалкивать.

Бюджетные ассигнования на авиацию, обсуждавшиеся в марте 1934 года, составляли всего 20 миллионов фунтов стерлингов и предусматривали создание четырех новых эскадрилий, что увеличивало число наших самолетов первой линии с 850 до 890. Общие затраты в течение первого года равнялись всего 130 тысячам фунтов стерлингов.

По этому поводу я сказал:

«Установлено, что мы являемся всего лишь пятой по значению авиационной державой, и то – в лучшем случае. По своей мощи наша авиация равна лишь половине авиации Франции, нашего ближайшего соседа. Германия вооружается очень быстро, и никто не собирается ей в этом препятствовать.

Я страшусь того дня, когда в руках нынешних правителей Германии очутится оружие, позволяющее угрожать самому сердцу Британской империи. Нужны меры, которые позволили бы нам достигнуть равенства в воздухе. Ни одно государство, играющее в мире такую роль, какую играем мы и хотим играть в будущем, не может позволить себе находиться в таком положении, при котором его можно было бы шантажировать...»

Я обратил свой призыв к Болдуину, как к человеку, облеченному необходимой властью, чтобы действовать. В его руках была власть, на него ложилась и ответственность. В своем ответе Болдуин сказал: