Читаем Вторая мировая война. (Часть II, тома 3-4) полностью

19 августа я снова посетил фронт в Пустыне. Я проехал вместе с Александером в его машине из Каира мимо пирамид около 150 миль через Пустыню к морю близ Абукира. Все, что он рассказал, весьма ободрило меня.

Домой я отправил следующий отчет:

Премьер-министр – заместителю премьер-министра, для военного кабинета, генералу Исмею и другим, кого это касается

21 августа 1942 года

«1. Только что провел два дня в Западной пустыне, посетив штаб 8-й армии. Брук, Александер, Монтгомери и я посетили расположение 44-й дивизии, 7-й бронетанковой дивизии и 22-й бронетанковой бригады, а также представителей новозеландской дивизии.

2. Я убежден, что мы шли к катастрофе при предыдущем командующем. Армия была разбита на отдельные мелкие части и находилась в угнетенном состоянии в результате замешательства и неуверенности. До сведения людей на фронте не было доведено никакого ясного боевого плана, никакая сильная воля не воздействовала на соединения...

4. С тех пор на основании того, что я мог увидеть, посетив войска, и услышать от их командиров, атмосфера полностью изменилась, Александер приказал Монтгомери готовиться к наступлению, а тем временем удерживать все позиции, и Монтгомери издал энергичную директиву всем своим командирам, текст которой я представлю по возвращении. В войсках царит необычайное оживление и активность. Позиции повсюду укрепляются, и распыленные силы сортируются и перегруппировываются в прочные соединения.

5. Однако представляется возможным, что Роммель атакует в период полнолуния до конца августа. Бои, которые развернутся в результате этого, будут тяжелыми и критическими, но я глубоко верю в Александера и Монтгомери и убежден, что армия будет сражаться наилучшим образом. Если Роммель не атакует в августе, то его самого атакуют при сравнительно более неблагоприятных обстоятельствах в сентябре. Это благоприятствовало бы задачам операции «Торч».

6. Для битвы в августе мы должны иметь на фронте около 700 танков и 100 в запасе, около 700 боевых самолетов, 500 полевых орудий, около 400 шестифунтовых и 440 двухфунтовых противотанковых пушек, но поскольку мы имеем всего 24 средних орудия, мы определенно слабее в отношении артиллерии среднего калибра. Поскольку следует ожидать больших парашютных десантов и поскольку Роммель, несомненно, сделает все, чтобы одержать победу, армии придется напрячь все свои силы».

В эти последние дни моей поездки все мои мысли были сосредоточены на предстоящей битве. В любой момент Роммель мог атаковать своими сокрушительными бронированными силами.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное