Вторая мировая война. Хроника тайной войны и дипломатии

Хочу отметить особую роль министра иностранных дел до 1940 года Латвии В. Мунтерса и военного министра Латвии Я. Балодиса. Это были крупные и яркие политические фигуры.

Летом 1940 года на даче в Майори, где находился Меркулов, прибывший туда в качестве уполномоченного правительства и НКВД в связи с вступлением Прибалтийских стран в состав СССР, состоялся ряд доверительных бесед как с Мунтерсом, так и с Балодисом. Мунтерс лелеял мечту руководить латвийским государством в составе СССР. Именно я с ним вел эти беседы. На первых порах мы сдержали слово, поскольку было неясно, как развернутся события с выборами в Латвии, насколько удастся полностью овладеть ситуацией. Позже Мунтерс был отправлен преподавателем в Воронежский университет, где заведовал кафедрой иностранных языков. Арестовали его перед войной или сразу после нападения немцев. Мунтерс содержался под арестом, но был осужден только в апреле 1952 года особым совещанием при МГБ и приговорен к 25 годам лишения свободы. Освободили его после смерти Сталина.

Мунтерс был нашей козырной картой. Мы не исключали того, что нам придется вернуться к переговорам с Германией и с Англией по вопросу о статусе прибалтийских стран. При этом на Мунтерса делалась определенная ставка.

Я выезжал к Мунтерсу, когда он преподавал в Воронеже, и представлялся ему не работником НКВД, а помощником Молотова. Содержание наших бесед сводилось к тому, что советское правительство видит в нем крупного государственного деятеля в отставке и, предоставляя возможность заниматься педагогической работой, держит его в резерве для внешнеполитических инициатив. Эта игра с ним продолжалась в течение всей войны, хотя он и находился под арестом. Будучи во Владимире на поселении, он выступал в центральных газетах, в частности в «Известиях», на предмет примирения с латышской эмиграцией, придерживался твердой позиции сотрудничества с нами.

Балодису было присвоено звание генерала Красной армии. Он выступал за военное сотрудничество с Советским Союзом и был настроен против айзсаргов – военизированных фашистских организаций, созданных в свое время Улманисом, лидером латышского Крестьянского союза. Между тем у айзсаргов была мощная разветвленная организация. Около 40 тысяч человек объединялись примерно в 21 полк самообороны. Фактически они и составили основу карательных воинских формирований, созданных позже гитлеровцами на оккупированной территории Латвии. Почти все они вступили в немецкий легион СС.

Именно Балодису принадлежит заслуга в разоружении в 1940 году отрядов айзсаргов. Он открыто выступил против политики Улманиса, не скрывая, что стоит за сближение с СССР. Судя по полученной нами оперативной информации, конфликт по этому вопросу был крупным. Улманис, подозревая Балодиса в сотрудничестве с советской военной разведкой, под видом отпуска по болезни отстранил его от обязанностей военного министра. Он отдал приказ о вооружении отрядов айзсаргов и приведении их в полную боевую готовность весной 1940 года. Все это делалось с учетом того, что немцы поощряли латышских националистов в их противодействии Советскому Союзу. При этом они объясняли, что не могут открыто оказывать помощь, но главной задачей для националистов они считают необходимость войти в новую структуру власти в СССР, установить компромисс с русскими, что даст возможность влиять на решение важных политических и жизненных вопросов Латвии.

Прибалтийскую карту пытались разыграть англичане. Министр иностранных дел Великобритании А. Иден, посетивший Советский Союз после разгрома немцев под Москвой, в беседе со Сталиным заявил, что англичане не признают факт присоединения прибалтийских стран к СССР. Но после того как мы втянулись в войну с Гитлером, взяли на себя всю ее основную тяжесть и когда англичане и американцы стали нуждаться в нас как союзниках, для советского руководства все вопросы, связанные с компромиссным урегулированием особого статуса Прибалтики в составе СССР, отпали.

Любопытно то, что гитлеровцы уделяли внимание прибалтийским националистам гораздо меньше, чем украинским. Это объяснялось тем, что немецкое руководство опасалось вести активную конспиративную работу с формированиями айзсаргов и беженцами из Эстонии и Латвии, предполагая, что они могут быть завербованы английской разведкой. Между спецслужбами западных стран было своеобразное разделение труда. Английская разведка считала Латвию и Эстонию своей вотчиной. Поэтому агентурные комбинации немцев в этих странах в основном были связаны с изучением театра военных действий, подготовкой диверсий. Немцы не доверяли националистическим лидерам Латвии, Литвы и Эстонии. Для них, считавших себя хозяевами положения в Прибалтике, политическое сотрудничество с лицами, пользовавшимися опекой англичан, было совершенно неприемлемым.

Только Сметона сумел бежать из Литвы в Германию, остальные политические деятели Прибалтики попали в наши руки. Часть латышского и эстонского правительств, их элиты оказалась в эмиграции в Англии. Там же хранился золотой запас этих стран.