Вторая мировая война (Том 5-6)

"Летающие бомбы", как мы их окрестили, были названы Гитлером Фау-1, поскольку он надеялся, и не без основания, что это лишь первое из серии оружия массового уничтожения, которое даст германская наука. Лондонцы скоро стали называть это новое оружие "жужжалкой" или "жужжащей бомбой" из-за резкого звука, издаваемого мотором, который представлял собой реактивный двигатель новой и остроумной конструкции. Самолет-снаряд летел со скоростью до 400 миль в час на высоте около трех тысяч футов, неся тонну взрывчатых веществ. Управление осуществлялось магнитным компасом, а дальность полета регулировалась маленьким пропеллером, который приводился в движение воздухом при полете снаряда. Когда пропеллер делал такое количество оборотов, которое соответствовало расстоянию от стартовой площадки до Лондона, все аппараты управления останавливались, и снаряд падал на землю. Разрушительная сила увеличивалась еще и тем, что снаряд, обычно взрывался до соприкосновения с землей.

Эта новая форма атаки возложила на жителей Лондона бремя, пожалуй, еще более тяжелое, чем воздушные налеты 1940 и 1941 годов. Состояние неизвестности и напряженности становилось более продолжительным. Ни наступление дня, ни облачность не приносили утешения.

С течением времени все районы Лондона подверглись бомбардировке. Наибольший ущерб был причинен районам, простирающимся от Степни и Поплара на юго-запад до Уондсуорта и Митчема. Из отдельных районов больше всего пострадали Кройдон, на который в течение одного дня было сброшено восемь бомб, затем Уондсуорт, Льюисхем, Камберуэлл, Вулидж и Гринвич, Бекенхем, Ламбет, Орпингтон, Кулдсдон и Перли, Уэст-Хэм, Числхерст и Митчем. Около 750 тысяч домов было повреждено, причем 23 тысячи уже нельзя было восстановить. Хотя Лондон пострадал больше всех, жертвы и разрушения были и во многих других городах. Нашим самым скоростным истребителям со специальным облегченным оборудованием и более мощными моторами едва удавалось перехватывать самые быстрые самолеты-снаряды. Многие снаряды летели не с такой скоростью, какую планировали их конструкторы, тем не менее нашим истребителям часто трудно бывало перехватывать их своевременно.

Чтобы усложнить дело, противник выпускал снаряды залпами, рассчитывая нейтрализовать нашу систему обороны. Наши обычные методы "перехвата" оказались слишком медленными, и поэтому истребителям приходилось постоянно патрулировать в воздухе, обнаруживать и преследовать свою дичь с помощью указаний и непрерывных коррективов радарных станций и наземных наблюдателей. Самолеты-снаряды были гораздо меньше по размеру, чем обычные самолеты, и поэтому их труднее было и заметить, и поразить. Было слишком мало шансов на то, чтобы сбить самолет-снаряд с дистанции более 300 ярдов, но в то же время было опасно открывать огонь с дистанции менее 200 ярдов, ибо взорвавшийся снаряд мог бы уничтожить атакующий истребитель.

Огненная струя выхлопных газов облегчала обнаружение снаряда в темноте, и в течение первых двух ночей наши зенитные батареи в Лондоне открывали по ним огонь и, как утверждают, сбили немалое количество их. Но оказалось, что это на руку врагу, поскольку в противном случае многие из этих снарядов взорвались бы на открытой местности за пределами столицы. Поэтому было запрещено сбивать самолеты-снаряды над районом столицы, и к 21 июня зенитные орудия были выдвинуты вперед, на линию, проходившую по возвышенности Норт-Дауне. Многие снаряды летели на таких высотах, которые, как нам казалось вначале, создадут определенные трудности для наших зениток, ибо они летели то слишком низко для крупнокалиберных батарей, то слишком высоко для других орудий. Однако, к счастью, оказалось возможным использовать тяжелые крупнокалиберные орудия против более близких целей, чем мы вначале предполагали. Мы, конечно, понимали, что некоторые снаряды минуют и наших истребителей, и зенитные орудия, поэтому мы решили задерживать их при помощи широкой системы аэростатов заграждения на юге и юго-востоке Лондона. В ходе этой кампании аэростатами заграждения было перехвачено 232 снаряда, каждый из которых почти наверняка упал бы где-либо в районе Лондона. И хотя через нашу систему обороны проникало гораздо меньшее количество снарядов, чем вначале рассчитывал противник, они все же ставили перед нами очень много проблем.

По расчетам Гитлера, это новое оружие должно было иметь "решающее" значение в осуществлении его сумасбродного плана достижения мира. Даже его военные советники, которые были менее одержимыми, чем их хозяин, надеялись, что муки Лондона заставят нас использовать часть наших армий для обреченного на гибель десанта на побережье Па-де-Кале в попытке захватить пусковые площадки. Однако ни Лондон, ни правительство не дрогнули, и 18 июня я мог заверить генерала Эйзенхауэра, что мы выдержим испытание до конца и не просим никаких изменений его стратегии во Франции.