Вторая Отечественная

Тем не менее, Энверу-паше все же удалось собрать значительные силы для нового удара по Сарыкамышу — вот только и в город прибывали подкрепления. 13-го числа к вечеру вслед за кубанцами подоспел на подводах 1-й батальон 80-го пехотного кабардинского полка, а по железной дороге перебросили 222-й запасной батальон с еще одной дополнительной ротой. Утром следующего дня прибыл Кабардинский полк полковника Барковского, затем в город вошла и 1-я Кубанская казачья пластунская бригада во главе с генералом Михаилом Пржевальским. Можно сказать, казачий спецназ, заработавший свою репутацию при покорении Россией северного Кавказа — и особенно отличившийся во время Крымской войны…

Количество артиллерии и пулеметов у защитников города увеличилось кратно — но, тем не менее, враг наступал в большой силе (это несмотря на жуткие потери, считая замерзших и обмороженных), и продолжал давить. 14-го декабря ближе к вечеру османы предприняли внезапную атаку и сумели даже ворваться в город — но позже были выбиты решительной контратакой русских войск. В ходе последующих боев турки старались окружить Сарыкамыш, в то время как Пржевальский не без успеха контратаковал, тесня врага на ближних подступах — вот только решительные действия генерала оставили его практически без резервов…

В то время как у Энвера-Паши было достаточно сил для организации очередного, тяжелого удара по растянувшему фронт обороны противнику.

И он последовал — 16-го декабря османами уже практически ночью была предпринята мощнейшая атака в сторону занятой казаками высоты «Орлиное гнездо», вокзала и моста на шоссе… Турки шли плотными колоннами — и, не считаясь с потерями (морозные ночевки довели их до исступления, из разряда «лучше смерть в бою, чем от холода»), враг бешено напирал на позиции обороняющихся. Особенно жаркая схватка завязалась в районе железнодорожного вокзала, где оборону на себя принял полковник Кравченко Антон Тарасович — тот самый офицер, так вовремя пришедший с кубанцами нам на помощь… Силясь остановить отступление, полковник отдал приказ «Ни шагу назад!» — и сам бросился в гущу боя! Где и нашел славную смерть…

На тот момент у Пржевальского в резерве осталось только две сотни пластунов — и генерал бросил их в бой, уповая уже лишь на чудо. Но оно произошло! Пластуны ударили в штыки молча, с особой лихостью и умением используя в ближнем бою также и холодное оружие — неизменные кинжалы кама, шашки… Их атака была молниеносной и ужасающей; османы, пропустившие приближение казачьего спецназа, были в панике обращены в бегство! Очевидно, безмолвная смерть на остриях граненых штыков и отточенных лезвиях шашек, да жуткий блеск в глазах пластунов, не берущих пленных, показались туркам худшей альтернативой по сравнению с более спокойной, тихой и мирной смертью от мороза в горах…

После этого боя наступил перелом, закрепленный следующим днем — когда все атаки обессиленных, окончательно упавших духом аскеров были отбиты защитниками Сарыкамыша. Кроме того, к концу боев в город вошла и 2-я Кубанская пластунская бригада генерала Гулыги (в которую изначально был откомандирован полковник Букретов, наш первый командир), а за ней и части 1-й Кавказской казачьей дивизии генерала Баратова. Началось русское наступление — но при этом за одну только оборонительную фазу боев за Сарыкамыш 9-й турецкий корпус с 21000 человек сократился до 1000 солдат, а 10-й уменьшился до 800… Кроме того, более 1500 османских аскеров и офицеров попали в плен.

Славные, геройские дела! Впрочем, я нисколько не печалился, что протекали они без моего участия…

Жив — и то ладно.

В госпитале я был даже рад тому, что невольно погрузился в больничную рутину с ее регулярными перевязками, стойкими запахами гноя и крови, густо перемешанными с «ароматами» медицинских препаратов, сменного белья и бинтов, милыми, но чрезвычайно скромными сестрами милосердия. Единственными светлые пятна здесь — это приемы пищи (а кормят тут по всем нормам, а с поправкой на офицерский контингент стараются готовить разнообразно, включая местную, национальную кухню) да выходы в больничный дворик. И хотя я покуда его еще не покидал, все же Тбилиси (ну, то есть Тифлис в «настоящем») — город очень красивый и колоритный. Чего стоит один только вид цитадели Нарикала, возвещающейся на правом берегу Куры! А какие здесь, в горах, живописные рассветы и закаты…

Тем более, что вся эта рутина дала мне возможность остановиться, оглядеться, задуматься, в конце-концов, о будущем исходя из моих знаний о Первой Мировой.

Что я о ней знаю? Если разобраться — не так и мало, учитывая, что общий исторический курс я прошел перед тестовыми погружениями…