Вторая полка

– Я с тобой честна. А ещё мне сейчас дико стрёмно… Как я могла не разглядеть в уроде урода?

– Ну мама же твоя смогла…

– Мама влюбилась! Ей можно простить. Сама же знаешь, когда сердечко стучит, мозг отключается.

– Угу. Знаю, – взгляд точно по команде бросился к Савелию.

А ведь он тоже смотрел на неё. Впервые так долго. И не отворачивался. И больше не отвернется.

– Устала? Давай заменю тебя.

– Ты, – Полина уселась на нагретое местечко, но тепла не почувствовала, только боль в лодыжке, – ты очень спокойно про маму говоришь. А она же…

– Умерла.

– Недавно…

– Вчера хоронили. Или уже позавчера?

– Угу.

– А чего мне беспокоиться? Близки мы были лишь по документам. Сколько себя помню, всегда меня на нянек бросала. Причём на разных. Чтоб я не привязалась. Прикинь? Может, это и есть любовь? Когда тебе не дают привязаться, как думаешь?

– Я не знаю… про любовь, – чёртов Савелий сверлил взглядом.

– Ну и хорошо!

– Хорошо?

– Дико хорошо. Ещё узнаешь. Обязательно узнаешь!

– Да?

– Верь мне! Фух… Ты мне это, как профессионал скажи, ещё копать или уже перейдём к погребению? Ладно… Сама вижу, что мало. Лучше глубже, да?

– Лучше глубже. Да, – Юкина безучастно следила, как лезвие инвентаря пронзает то воздух, то землю. То воздух, то землю. Проклятая карусель. Укачивает и совсем невесело. – Ты рассказывала, он хороший был?

– Был. Он был хорошим, а я была дура.

– И я… дура была.

– Ну и не парься. Прошлые заслуги не учитываются, знала? Какая разница, кто каким был?! Важно, какой ты есть. Вот он, – ткнула грязным пальцем в непрекословного Савелия, – классным был. Был! А оказался сволочью.

– Но сейчас же его нет… Значит, всё равно, каким он был?

– Совершенно верно. Фух. Я кончилась.

– Получается…

– Получается, живи, как хочешь, только других не трогай.

– Вообще?

– Вообще. Делай ни плохое, ни хорошее. Делай себя. Потому что кроме тебя о тебе никто и не вспомнит. Ну в нашем с тобой случае ещё можно рассчитывать на ментов.

– Не хотелось бы…

– Угу. Финаль! Уже рассветает.

Полка глянула на кровоточащее небо, после на окровавленного Принца. Вот те на! Она ж лопатой полцарства ему оттяпала. Это ведь мозг торчит? Уродливый такой. Собственно, как и сам нынешний Савелий. Ну чего было ждать? Пробитый череп никого не красит.

– Ты сможешь отмазаться! – неожиданно выдала Юкина.

– В смысле, смогу? Потому что мамка прокурор? Ну если ты не забыла, она у меня того. Уже не при должности. Да и давно не в почёте. Хоронить практически никто не пришёл. Подозревали во всяких там делишках. И правильно делали! Жили мы всегда хорошо. На зарплату так жить не принято. Доказательств не было, потому терпели. А может, покровители ещё не всё опенсионерились. Короче, с этой стороны ко мне даже не подходи. Я без блата. Обидно… обидно, что после всего того, что мы тут с тобой устроили, ты думаешь, что я по-человечески смогу отмазаться. Через принципы свои переступлю… Не, если путёвку на этап выпишут, вместе поедем.

– Мне почему-то несмешно, – исповедалась Полка.

– Да мне тоже. Это у меня нервное. Или ты решила, я не из мяса и костей, а из стали и сплавов? Это всё из-за тебя! Бравада моя. Типа, ты на измене, а я, типа, в поряде. И вот он, типа, баланс.

– Ты… теперь сирота? – после столь красивых речей на Юкину напала жалость ко всему пока живому.

– Не, батя есть. Именно батя. Большой, матерится и жене изменяет. У него там очередная семья, но, уверена, мы договоримся. Формально поопекает до совершеннолетия и снова пока-пока, скажи спасибо, что жизнь тебе подарил. Да ты сейчас в метро свалишься! Давай уже этого туда.

Савелий безропотно нырнул, куда ему наказали. Успел сделать ровно два оборота и так и шмякнулся на бок, расколотым виском к небушку.

– Вот и всё, – Юкина, печально сжимая лопату, смотрела на Принца. Сверху вниз. – Наверное, нужно что-то сказать?

– Да, пошёл на …

Неизвестная знакомая выхватила инвентарь, зачерпнула свежей землицы и шваркнула Савелию в лицо:

– Держи, тварь! Ненавижу! Ненавижу тебя!

Полина, округлив глаза до треска их овала, безмолвно взирала, как у пятнадцатилетней девчушки размораживаются чувства.

– Тупой ублюдок. Шкура! Ненавижу! Тебя! Себя! За то, что верила. За то, что не сопротивлялась. Мразь! Сука! Ты-то сдох, а мне же теперь жить с этим! Забери! – всучила Полке инвентарь. – Теперь ты! Выскажи ему! Обязательно выскажи!

– Да я… я его почти не знала…