Вторая половина олигарха

– Борисович. И вот, когда детям исполнилось три месяца, у мужа был день рождения. Он мне объявил, что я остаюсь дома с детьми, а он едет с компанией на природу, на шашлыки. Я так удивилась: а почему мне нельзя поехать? С детьми и Анна Ивановна может посидеть, она с ними хорошо управлялась. В конце концов, и мама моя может приехать, помочь нашей няне. Тут Корнил в первый раз начал на меня орать. Я так опешила! До этого он никогда на меня голос не повышал, ну, разве совсем немного. А тут прямо как озверел! Ты, говорит, еще мне указывать будешь, с кем и куда мне ехать?! Сиди дома, тебе сказано, и помалкивай… Короче говоря, уехал он со своими друзьями на обеих своих машинах, за рулем второго авто, естественно, был водитель. Где и как они гуляли два дня – не знаю. Когда он явился на третий день домой, был еще не совсем проспавшийся, и, кроме алкоголя и дорогих сигарет, несло от него духами. Я, конечно, все поняла, тем более когда он в джакузи лежал, я в ванную зашла и увидела, что у него на груди следы губной помады, ярко-красной… Но я ему тогда ничего не сказала. Промолчала, поплакала себе втихаря, и стали мы дальше жить. А что делать? У нас ведь дети…

Но вскоре все повторилось. Это когда он в первый раз домой компанию привел. И не просто компанию. Человек пять парней и одна девица. Мне она сразу показалась подозрительной, слишком вульгарной и… не знаю даже, как сказать… она была чересчур раскованна, что ли. Они все в гостиной расположились, а меня даже не позвали. Когда муж вошел на минуту в спальню переодеть залитую вином рубашку, я подошла к нему и спросила, не хочет ли он представить меня своим гостям. Как-никак, я хозяйка дома. А он с усмешкой так ответил: а чего, мол, тебя представлять! Нужна ты им! Они – партнеры по бизнесу, ты им до фени. И ушел к своим друзьям. Я потом слышала из гостиной музыку, смех, громкий разговор и визг этой девицы. Не знаю, чем они там занимались, дверь была заперта…

– Нет, это вообще ни в какие ворота не лезет! – взорвалась Алина. – Вот гад! Эх, меня там не было! Я бы всю их компанию вместе с этой вульгарной девицей…

– Ничего бы ты, Алина, не сделала. Когда компания разошлась, практически уже под утро, я начала выговаривать мужу, что такое поведение недопустимо. В доме, мол, дети… А он: «Тебе что, комнат мало? Вон их – целых семь! Сиди в любой да знай себе помалкивай. Я тебя кормлю, так что твое дело – детей воспитывать, а в мои дела не суйся». Причем сказал так грубо, с матом! Я опять проревела до утра…

– Похоже, это уже входило у тебя в привычку, – предположила я.

– Да, Полина, уже входило… Кстати, после того случая у меня от расстройства молоко пропало. А вскоре от нас няня ушла: Корнил и на нее наорал. Ни за что, просто попалась под руку. И вообще я стала замечать: чем дальше мы жили, тем хуже становилось. Наняли мы другую няню. И еще домработница у нас была. И водитель мужа, охранник по совместительству. И садовник… И при всех этих людях он позволял себе орать на меня. То я что-то не то сказала, то просто потому, что у него настроение плохое…

– Да, вот тебе и богатый… Вот тебе свой дом и иномарки… – Алина со злостью откусила большой кусок пирожного.

– Моя любовь к мужу как-то понемногу сошла на нет, – продолжала между тем Золотова, – я поняла, что сделала большую ошибку, выйдя за него. Родители мои к тому времени уехали из Горовска в Захолмовск.

– Поменяли Мухосранск на Задрипинск! – не удержалась Алина. – Чего они там потеряли, интересно?

– Там у нас бабушка с дедушкой живут, старенькие, им обоим уже за семьдесят. Вот родители и продали здесь квартиру, а там купили, чтобы к своим родителям поближе быть, ухаживать за ними…

– А тебя, значит, здесь бросили на растерзание этому монстру?! – продолжала негодовать Алина.

– Ну, тогда все было еще не так страшно… По-настоящему страшное началось, когда я однажды в сердцах крикнула, что ненавижу его. Он тогда меня ударил…

– Как?! – ахнули мы с Алиной разом.

– По лицу. Пощечину дал. Потом, правда, просил прощение и даже подарил золотой браслет. Но спустя два месяца это повторилось…

– Так он даже бил тебя?! Вот сволочь! – Алина задохнулась в порыве благородного негодования. – Мать своих детей! Урод! Ничтожество!.. Нет, надо было посадить его!

– Как же, его посадишь! Он сам кого хочешь посадит. И знаете, девочки, – Марина понизила голос до шепота, – однажды я подслушала такое, что стала просто бояться жить с ним в одном доме.

Мы с Алиной дружно склонили головы к Золотовой. Она огляделась по сторонам и, увидев, что все вокруг заняты своими разговорами и на нас не обращают внимания, тихо продолжила: