Вторая попытка

— Хайацинт Анастасия Вэллис представляет Розу Каренну Уильямс?

Бриджит продолжала, ни капельки не расстроенная.

— Мой агент сказал, что это, типа, мода такая в развлечениях: находить людей, которые вдохновили на создание характеров, чтобы те сыграли своих героев.

Я сделала паузу и рубанула сплеча:

— Если это правда, то почему никто не позвонил Саре, чтобы она сыграла роль Тары, богатенькой сплетницы с обостренным чувством того, как должны выглядеть приличные люди? Почему не позвонили Мэнде и не позвали на роль, гм, Пэнды, сисястой феминистки, которая считает, что спать со всеми подряд — лучший способ борьбы с патриархатом?

— Ну, этих героинь зовут Кара и Рэнда, — поправила Бриджит, как всегда упустив главное.

— Почему они не позвонили мне, чтобы я сыграла роль своего альтер-эго?

Бриджит отвернулась.

— Как ее зовут-то хоть?

— Кого?

— Мое альтер-эго. Я же вдохновила на создание какой-нибудь героини, да?

Бриджит сунула в рот кончик хвоста и едва не откусила его.

— Бриджит! — я собиралась немедленно все выяснить. — Ты должна сейчас же мне сказать.

Бриджит вздохнула.

— Героиню зовут… — Она сделала паузу. — Джейн Свит.

Джесс Дарлинг равняется Джейн Свит. Вот все, что мне нужно было знать. Выхода не было: Хай превратила мою жизнь в низкобюджетное индийское кино. Хотя я уверена, что ее ушлые адвокаты посоветовали ей не связываться со мной, чтобы я не подала на нее в суд за клевету. (Как тот, кто прячется за «Дном Пайнвилля».) Однако все, кто меня знает, меня узнают. Я-то знаю, а один человек — это уже много. Вот почему я не хотела читать ее книгу. Я не хочу вкладываться в ее известность никаким боком.

Может быть, Хай изначально хотела написать книгу о вымышленных персонажах, но потом передумала, поприсутствовав на невыразительном прослушивании Бриджит. Или, возможно, она планировала унизить Бриджит, сказав ей, что та недостаточно талантлива, чтобы играть саму себя. Все, что я знаю, — фильм будет еще хуже книги. Я предвижу тот день, когда Бриджит невинно зайдет в кино посмотреть новую романтическую комедию с Джулией Робертс и совершит публичное самоубийство при виде рекламного ролика «фильма Хай».

А истерию Бриджит поощрять не следует. Я попыталась перевести диалог в другое русло. Если безумие Бриджит все нарастало по мере того, как приближался день официального релиза книги, моя собственная психическая стабильность тоже шаталась при мыслях о Колумбийском университете. Январь уже так скоро. Мне надо собраться с мыслями.

— Тэрин вчера разговаривала со мной, — сказала я.

— Правда? Я думала, она, типа, немая или еще что.

— Обычно да, но она изменила себе и сообщила, что Пол был очень разочарован, когда узнал, что я решила не подавать документы в Колумбийский университет.

— Почему ты так сделала?

— Не знаю…

Бриджит серьезно посмотрела на меня.

— Похоже, что ты, типа, ждешь какого-то разрешения или еще чего-то.

Мой аргумент прилип к небу. Она была права. Я ждала, когда другие люди скажут мне, что я должна подать документы туда. Я хотела, чтобы как можно больше людей убедили меня в том, что если я соберусь поехать в Нью-Йорк, я не умру, потому что именно сейчас мнение всех гораздо важнее, чем мнение кого-то еще.

С девяти часов утра никто ничего не знает. Споры окончены. Ученые мужи могут до посинения доказывать простым американцам, что результат вполне предсказуем, однако когда доходит до дела, выясняется, что их авторитет практически равен нулю.

Раньше, впрочем, как и сейчас, я абсолютно не готова к этой трагедии. Не думаю, что кто-нибудь вообще был готов к ней, а те, кто утверждает обратное, лгут. Я не знаю, что сказать по поводу того печально знаменитого дня, потому что никак не могу осознать масштабы катастрофы. Я уверена, что жизнь после трагедии уже не будет прежней, но не знаю, что именно изменится. И я поступила так, как поступаю всегда в подобных ситуациях: я сделала вид, что это несущественно. Я вовсе не горжусь тем, что веду себя таким образом, но ничего не могу с этим поделать. Это — реальность. Жестокая, страшная, но все же реальность.

Как этот дневник, например.

Как бы то ни было, сейчас все более-менее становится снова «нормальным», я даже утратила представление о том, что будет с нами в будущем, поэтому понятия не имела, что делать с Колумбией.

— Ну, типа, мы с Перси хотим, чтобы ты подала документы, — продолжала Бриджит. — Что в этом такого страшного? Если даже поступишь, ты не обязана будешь там учиться.

Видите, в чем она ошибается? Если поступлю, я должна буду туда поехать. Так предначертано судьбой. Но если не подам документы, я не буду ни о чем волноваться. Она и Пепе не могут заставить меня это сделать, но я им все равно благодарна.