Вторая попытка

— Один ребеночек, — пробормотала женщина, скорее для себя, чем для меня. — Размеры немного меньше, чем того требует срок. Отслойка плаценты налицо, я так вижу, что она у вас уже не первый день. Почему вы не обратились сразу?

Я промолчала. Мне было нечего сказать. Придумывать варианты, где я пропадала, не хотелось, а если я скажу правду, меня из роддома увезут в психушку. Не дождавшись ответа, женщина вернулась к работе.

— Сохраняться будем?

— В смысле? — удивилась я.

— У вас активное кровотечение. Если решите сохраняться, вам лежать ещё несколько месяцев. А это тяжело, поверьте мне. Куда проще от беременности избавиться и попробовать ещё раз. Возраст вам позволяет.

Я уставилась на женщину, не веря глазам своим. Ах, мне бы решимость Эльзы! Заставить её закрыть свой рот! Как она не понимает? Следующий ребёнок будет следующим. А сейчас во мне нуждается именно тот, что сейчас лежит внутри моего живота. Маленький, беспомощный. Мой.

Ничего не говоря, я встала, вытерла одноразовой пеленкой живот и пошла прочь, уступая на холодную плитку пола ногами в полосатых носках.

— Вы куда? — всполошилась женщина.

Я уже открыла дверь и вышла в коридор. Все так же мигала лампочка. Адама не было.

— Дамочка, вы куда? Ну разве так делают?

Она бросилась за мной, я испугалась, что сейчас она схватить меня за полы халата, и утянет назад, в кабинет, и будет шептать гнусности, убеждая меня в том, что это правильно. Если бы не живот, который вновь твердел на глазах, я бы просто убежала. Мной овладевала паника. Но шаги — шаги Адама, которые я уже слышала, говорили о том, что все будет хорошо. Должно быть.

— Женя? — удивился он. — Она тебя обидела?

Я помотала головой и потянулась к нему руки. Дойдя до меня в три широких шага, он подхватил меня на руки. Я уткнулась в его грудь, пряча своё горящее лицо.

— Что ты сказала? — шагнул вперёд Адам. — Разве я выразился не ясно?

— Но… — заблеяла женщина. — Я думала…

— Не надо думать. Надо делать. То, что я сказал.

Так меня отправили в палату. С тремя, уже спящими девицами. Адам уложил меня на постель, а мне хотелось плакать, хватать его за руки и никуда не отпускать. Мне было страшно и одиноко. Адам опустился на колени у моей постели, склонился, прижимая меня к себе.

— Не бойся. Я приеду через час.

И я отпустила, и вновь старалась не бояться. Лежала, смотрела на светлый квадрат от фонаря на нашем потолке, слушала, как ворочаются в постелях потревоженные соседки. Пришедшая медсестра включила ночник у моей постели и ловко поставила капельницу, пообещав вернуться через час. Весь этот час я лежала и молча глотала слёзы. А потом уснула. За что себя винила, потому что Адам, если это конечно был он, а не Эльза, вернувшись, меня не разбудил. Зато в тумбе у моей постели лежали вещи. Мои вещи. Они пахли домом, ненавязчиво пахли уютом и моими духами. Я прижалась лицом к своей футболке, чувствуя себя глупо, от того, что слёзы закипают на глазах и что я не могу их остановить.

— Я тоже очень домой хочу, — сказала, садясь в постели, девушка с огромным животом. — Меня Катя зовут.

— Женя, — ответила я, вытирая дурацкие слёзы своей розовой футболкой.

Помимо своих вещей у меня были тапочки, документы и еда, которая не лезла в горло. Санитарка, усадив меня после завтрака в кресло-каталку, отвела в душевую и даже помогла помыться. Судя по тому, как подобострастно она заглядывала в мои глаза, её помощь была либо оплачена, либо вытянута криками Эльзы. В любом случае душ в разы поднял мне настроение. После него я вынула мандаринку из бумажного кулька, внезапно вспомнив, как совсем ещё недавно мне её хотелось. Мандаринка была кислой, терпкой, но упрочила моё настроение на высоких позициях. Теперь я была готова лежать в этой палате до победного, до самого дня икс, не отвлекаясь и никак не реагируя на внешний мир.

В первые дни, когда угроза кровотечения была сильна, когда капли алой крови появлялись на белье, едва мне стоило встать, я просто лежала. Читала книги, которые наверняка натащила Эльза. Наверняка — потому что я её не видела. Все про меня забыли, чему я, признаться, была рада. Также в моей тумбе появился сотовый телефон. После недолгих сомнений я позвонила маме. Выслушала кучу упреков в своей черствости и бессердечности — разве можно не звонить матери неделями? Но…но о беременности так и не рассказала, трусишка. Мне было комфортно, этот комфорт не хотелось нарушать. Впервые самостоятельно в коридор я вышла через две недели. Долгих, мучительных, но таких нужных недели. На улице буйствовал июнь, опьяняющий своей молодостью, наивностью и чистотой. Жара медленно поднималась от асфальта и сочилась в наше окно. Я дошла до конца коридора, полюбовалась в окно на пыльную стоянку и вернулась обратно в палату. А ночью проснулась от стонов Кати.

— Катя? — шепотом спросила я в темноту. — Что случилось?

— Рожаю, — по голосу было слышно, что она усмехается. — Ещё полчаса потерплю и пойду сдаваться.

Я встала и подошла к её постели. Уселась на краешек. Робко коснулась её ладони. Она чуть стиснула её в ответ.