Вторая попытка для попаданки (СИ)

— Готова к диплому? — спросил он после того, как я расправилась с первой тарталеткой. — Все в академии так волнуются.

— А ты нет? — спросила я в ответ. — В конце концов, потом на нас наложат ограничение. Что если мы потеряем часть своих способностей?

Макс улыбнулся безмятежно, словно его это не волновало, хотя я знала, что экзамены у стихийников очень тяжёлые и требуют резерва именно в день самого диплома, который будет через несколько дней после нашей защиты. В это же время артефакторам, например, разрешали заряжать их приборы заранее. А ведь волнение и расстройство очень сказываются на резерве.

— Не особо, если честно. Я чувствую свою магию как часть себя, мы с ней одно целое. Я даже не понимаю, как ваша магия работает. Если бы я был на твоём факультете, мне точно наступил бы конец, у вас из всех самая неблагодарная работа. Хотя нет, зельеварам тоже не повезло.

Я рассмеялась, понимая, что Макс повторяет то, о чём думают все, а потом заметила, что Фуллагар не сводит с меня взгляда.

— Что? — спросила я, думая, что у меня застряла еда между зубов.

— Ничего, — покачал головой стихийник. — Просто… ты очень красивая, особенно когда улыбаешься.

Мои щеки покраснели еще больше от его комплимента и жаркого взгляда и я поспешила вернуть разговор в прежнее русло.

— Ты же понимаешь, что мой дар означает не только то, что я отдаю магию в артефакт, но и то, что у нас в крови желание экспериментировать и комбинировать? То, что вам кажется сложным, для нас так же естественно, как для тебя вызывать огненные сферы.

— Конечно понимаю. Мой отец артефактор. И моя мать… тоже была артефактором.

Я очень удивилась, услышав это. Я ничего не знала о маме Макса, вся информация о ней была скрыта. Знала лишь, что Джулиан был рождён от другой женщины, с которой Тед Фуллагар тоже развёлся вскоре после рождения сына.

Я не знала, насколько тема матери была тяжёлой для обсуждения, и не хотела лезть в душу человека, если он меня не приглашал. Поэтому выбрала нейтральный ответ:

— Каким образом ты родился стихийником? — спросила я, и Макс неловко провёл рукой по своей шее.

— Они оба были очень высокого уровня. Сама знаешь, высокий уровень любит стихийников, поэтому такие, как ты или мой отец, большая редкость. И такие, как женщина-ликвидатор. Неудивительно, что я родился стихийником, хотя я знаю, что отец надеялся, что я смогу продолжить его дело, — в глазах Макса мелькнула грусть.

Зная, что в будущем он найдёт своё собственное предназначение, я решила приободрить его:

— Тебе не обязательно следовать по стопам отца. Ты вправе выбирать свой собственный путь, тот, который подходит тебе, — сказала я, втайне надеясь, что он присоединится к ликвидаторам. Его сила очень понадобится в Колвилле, особенно если он будет уже натренирован к тому моменту.

Макс усмехнулся, но смотрел на меня с благодарностью, которую пытался скрыть. Его отношения с отцом явно были непростой для него темой.

— Знаешь, моя мама была стипендиаткой. Такой же, как ты: талантливой, гордой, недоступной.

Я молчала, неуверенная, что можно ответить. Макс явно готов был раскрыться чуть больше, словно знал, что я не расскажу другим и не воспользуюсь этим.

— Что с ней случилось? Ты не обязан рассказывать, если не хочешь, — сразу сказала я, не желая лезть в его душу, если он не готов делиться подобным.

— Нет, я не против, — он неловко усмехнулся. — Тогда ещё государство спонсировало талантливых студентов, а не компании, и моя мама попала в программу. Так же как и ты, хотя ты спонсируешься отцом. Они познакомились в академии, оба были честолюбивыми, пробивными, учились вместе. Но когда мне исполнилось шесть, мама бросила нас, бросила меня, переехала в Истрэй, а после попыталась отсудить у отца половину компании и пожизненные алименты. Я только знаю, что она выдала множество изобретений отца за свои и сдала их правительству Истрэй.

Я не сводила взгляда с Фуллагара, то, чем он делился, было очень личным. Этого не было в газетах, и Максу явно было больно говорить о подобном.

— Я не слышал о ней ничего после этого. Она не пыталась связаться с нами, — Макс закрыл глаза, а когда открыл, вся тревожность из них исчезла. Сейчас они лучились лукавой усмешкой. — Не нужно меня жалеть, это было давно, и я почти не помню эту женщину. Я не хочу, чтобы ты видела меня как расстроенного мальчишку, которому не хватает материнской любви.

На самом деле, я думала совсем о другом. Я размышляла о том, что тогда, в прошлой жизни, когда он говорил мне все те ужасные слова, которые привели к моей травле, он, наверное, частично выплескивал ту обиду и гнев, что испытывал к своей матери.

— И как же ты хочешь, чтобы я видела тебя? — попыталась отвлечься, наслаждаясь принесённым миниатюрным клаб-сэндвичем.

Макс по-прежнему даже не прикасался к своей еде, полностью сосредотачивая своё внимание на мне.

— Как самого сексуального, харизматичного, храброго и умного мужчину на свете, — усмехнулся Макс, а после наклонился ко мне и поцеловал, неглубоко, проходясь по моим губам своим языком и посылая горячую волну по моему телу.