Вторая радуга (СИ)

— Она ведь поняла, что ты, как ребенок, желаешь решать интересные задачки. Всё, что она тебе скажет, ты в такую задачку превратишь и начнешь её решать. Ты и открытие своего мира попытался представить такой задачкой. А это не задача, это — творение. И твои отношения с Аникутиной — не задачка, а часть жизни. Но в этом случае ты хотя бы имеешь, на кого инициативу можно свалить…

Ученик выбрался из подвала злой и огорошенный. Оказалось, Артемовна его понимала так, как он не понимал себя. И это понимание отнюдь не доставило ему положительных эмоций. Он в глубине души сознавал, что правы и Артемовна, и Ольга, а сам он застрял в положении школяра-отличника. Застрял оттого, что с этой ролью справлялся отлично и чувствовал себя в ней комфортно. И вот настал момент, когда прежняя роль перестала устраивать окружающих. А он никак не мог из неё выйти.

Шли дни. Артемовна явно использовала по отношению к нему психоанализ, чем нередко доводила ученика до состояния разочарования и обиды. Дочь шамана старалась не попадаться ему на глаза, но их незримая связь всё же позволяла юноше ощущать её поддержку. Игорь стал спокойнее, увереннее в себе, и как-то похвалился, что смог работать с неживыми объектами. Теперь в их комнате частенько бывали соседки, Баканова и Хоменкова. Девчонки, неожиданно, подружились, насколько они обе вообще были к тому способны.

Пока юноша копался в себе, что-то пересматривая, переоценивая — или думая, что он именно этим и занимается, братья заслужили красные повязки. Мариэтта ещё несколько раз приставала к нему, но пока он интуитивно чувствовал, что ответа ей дать не может. Он просил подождать, пока не сможет открыть приват-мир. Внутреннее чутьё подсказывало, что Мари каким-то образом ему для этого нужна.

— Ты только скажи, что делать, я сделаю. Всё, что ты хочешь, — девушка опустила глаза вниз и покраснела.

Впрочем, в столовой никто не мог обратить на это внимание. Рагу из птицы было горячим, да и чай никто не пил холодным. Ермолай с некоторой грустью понял, что Мари ревнует его к Ольге, и что им троим в одной группе места нет. Но отпускать её он не решался.

— Сказал бы, если бы знал. Я только интуитивно чувствую, что ты пока нужна группе. В конце концов, если Кутков преуспеет, в группе будет два оператора миров.

— Хоть десять, — раздражённо воскликнула Узоян. — Группа — это ты и Олька, а Кутковы-Сидоровы могут хоть в семицветные повязки завернуться. Без вас они никому не нужны.

— Пусть так, — согласился миролюбиво юноша, заметив, что на них уже поглядывают, — скажем, ты нужна мне. Извини, что не могу объяснить лучше.

Девушка покраснела ещё больше и очень тихо спросила:

— Это не потому, что у тебя с ней в постели не всё хорошо?

Харламов даже удивился. Сам он так не думал, впрочем, с Олей они пока жили раздельно. Может, именно это Узоян и имела в виду?

— С этим всё нормально. Летом мы распишемся. Пока об этом объявили лишь двоим нашим, как свидетелям, так что ты пока тоже не распространяйся. Ладно?

Мари пообещала молчать, как рыба. Нельзя сказать, что он её успокоил, но в ближайшие дни она разговоров не затевала. Собственно, юноша теперь почти ни с кем не разговаривал. Всё время от рассвета до ночного сна уходило на попытки открыть свой мир и обдумывание своей жизни. Вечерами он болтал о том о сём с Игорем. А однажды встретил Гришку Рахимова на краю леса. Гришка с другим красноповязочником рубились среди деревьев деревянными мечами.

Посмотрев на их метания по колено в снегу, на выбор позиции, юноша внезапно понял, что одноклассник занимается этим не из спортивного интереса. Тот в поте лица осваивал искусство, от которого зависела его жизнь. В истинности сошедшего на него свыше знания юноша не сомневался. Но знание было отрывочным — просто суждение вне связи с другими фактами. Где, как и почему Рахимову могло понадобиться умение сражаться посреди леса холодным оружием? И ему ли одному? До сих пор ни оружия, ни занятий боевыми искусствами в школе не замечалось.

Гришки к тому же в школе давно не было видно. Что он, в Верхнем замке проживал? Или ездил куда? "Опять я чего-то не знаю, и, возможно, того, что знают почти все вокруг. И при этом собеседники единодушно говорят, что я потенциально великий мастер. Впрочем, Артемовна заявляла, что полагаться я должен на собственное мнение, и только на него. А собственное мнение утверждает, что я ещё желтенький такой цыплёнок", — невесело подумал Ермолай.

Рахимов, ясное дело, объяснять ничего не стал. Учился бою на мечах — и всё. С тем же успехом мог и теннису учиться, если бы в школе корт нашелся.

— Странно. Почему никого из нас не учат физической самообороне? — спросил его юноша.

— Тебе нужно? Попроси Лысого. Только кинетикам и слышащим драться ни к чему, у них свои средства защиты есть.