Вторая радуга (СИ)

— Нам бы Порожистую пройти. До людей добраться или хотя бы до большой воды. Тогда все смогут участвовать, поровну, — доказывал Лёня. — А сейчас нужны хорошие сплавщики и кинетики, чтобы в случае чего защитили.

— Да и кинетики там не нужны, — возразила дочь шамана. — Если на тебя монстр нападёт, незачем с ним сражаться. Покинь Реденл, и все дела.

— Ага, и при следующем погружении он будет тебя ждать, истекая слюной в предвкушении обеда.

— Ждать он будет на том же самом месте, а ты точкой погружения выберешь иной пункт своего маршрута, — объяснила Ольга, снисходительно на Куткова поглядывая.

Лысый лениво сказал, что настоящий монстр — а Лёня уверял, что они в Реденле должны быть достаточно монструозны — вполне способен на самую изощрённую засаду. И оттого, из чисто практических соображений, лучше было бы монстра прикончить, изучить, а затем уйти от него как можно дальше. Впрочем, в монстров он не верил, и ссылался при этом на опыт множества приват-миров, которые были ему известны.

— Юрий Константинович, а зачем нам вообще Реденл? — поинтересовался Сашка Богачёв. — Вся группа в нём побывала, представление составила, сплотилась — если это основная цель погружения, то она достигнута. Зачем продолжать исследования?

Селиванов от ответа уклонился, предложил высказаться остальным. Братья, как и Галка, ничего вразумительного не сказали. Инга предположила, что будет очень полезно найти людей Реденла и наладить контакт с ними. Лысый удовлетворённо посмотрел на неё, Сашка кивнул в знак того, что ответ его устраивает, но теперь уже Лёшка проявил непонимание. "Зачем?" — вот что ему было непонятно. Зачем группе люди Реденла?

— Мир Реденл — воображаемый. Его обитатели — как актеры кинофильма. Из любви к искусству их можно изучать, но мы, кажется, заняты не киноискусством. Или это для нас будет просто ролевой игрой? Так её проще в нашем родном мире организовать, здесь людей полно на все вкусы.

— Вот оттого в воображаемом мире игра для нас безопаснее. Там мы и постоять за себя сможем, и, если надо, мгновенно оттуда исчезнем, — заявил Лёня.

Игорь, а с ним Инга и Ольга враз возмутились — они Реденл воображаемым не считали. Погибнуть в нём можно было по-настоящему. И что с того, что твоё тело здесь не будет иметь внешних признаков смерти, даже если задерёт тебя там реденлский медведь или ты утонешь в Порожистой — смерть есть смерть.

— Да пусть и так, — не стал спорить Кутков. — Зато есть разница: убил ты человека при самозащите в нашем мире, или убил в Реденле. Согласитесь, что это не одно и то же.

Лысый с интересом смотрел на разгорячённого спором Леонида, но вмешиваться в дискуссию не спешил.

— Да и понятие самозащиты в Реденле станет несказанно шире, — изрёк ехидно Богачёв. — Скажем, тебе не понравилось, как абориген на тебя посмотрел…

Ермолай понял, что дискуссия заходит в тупик. Игорь молча сцепил зубы, Инга вообще заткнула уши, а Галка, чей талант экстрасенса позволял предвидеть развитие событий, явно встревожилась.

— Мы должны определиться, кем для нас будут люди Реденла, — сказал Харламов. — До того, как мы их встретим. Не стоит обсуждать это сейчас. Вообще обсуждать не стоит. Пусть каждый сам для себя решит.

— Решить этот вопрос здесь, и решить его там, — произнёс Лысый в пространство, — опять же не одно и то же.

* * *

Ольга сопела, уткнувшись ему в плечо, иногда что-то бормотала. Ей нравилось лежать рядом с ним, обнявшись, и ни о чём не говорить. А Харламова одолевали мысли. Бывает такое: вдруг начинаешь мыслить необычно ясно, разом понимая то, до чего долго не мог додуматься, а мысли несутся дальше, сами по себе, освещая уму удалённые горизонты, о которых прежде и понятия не имел. В эти мгновения он отчётливо понял — не мог быть их расщеп, Енисей — Иравади, ни единым уцелевшим, ни одним из восемнадцати кусков Материнского Мира. Расщеп мог быть только копией, проекцией, дубликатом, со свёрнутым в кольцо годовым циклом, а пространственно — исчерпывающим своими очертаниями всю собственную Вселенную. Из Материнского Мира возможны были космические полёты — из расщепа можно было уйти только в приват- или общие миры; сделать это могли только идущие Путем Радуги.

Он не знал, для этого ли некто создавал расщеп. Были ли мастера Радуги и их дело основной целью, или же это было побочным свойством расщепа? Быть может, те, в Материнском Мире, ставили эксперимент, в котором возможны были человеческие жертвы. И чтобы избежать гибели людей, создали расщеп, где действовали тени реальных людей. И так же, как Кутков накануне не жалел гипотетических людей Реденла, экспериментатор Материнского Мира не жалел их, мастеров Радуги. Не жалел их, а они, и он сам в их числе, не жалели собственные творения. Ему припомнился псевдо-гном, погибший от его руки. Да что там один псевдо-гном! Он создал мир, в котором страдали и погибали — а никакую жизнь без этого представить невозможно — тысячи разумных существ! И перевесит ли тот факт, что он подарил им само их существование, эти страдания?