Вторая сущность

Потом, захотев пить, поискал воды. Пиво нельзя из-за операции «Икс». Пепсу я не пью — мне это заморское питье ни к чему. Зашел было в бар… Фу-ты ну-ты, ножки гнуты! У барьера сидят прынцессы с прынцами, а за барьером стоит премьер-министр. И все головы повернули и глядят на меня. Мол, чего надо? Уж лучше не пимши.

Ну, потом объявления на заборе почитал. Одно меня очень задело — меняют африканскую мартышку на кожаные штаны…

А там и время подошло. Я добрался до складов и стал в скверике за какими-то вечнозелеными кустами, чтобы проходная виделась как на ладони. А я загорожен.

Однако закавыка тут как тут — местечко, о котором я растолковал Василию, занял самосвал. И стоит, будто бак его высох. Я уж начал было вздрагивать, поскольку время истекает, как за рулем грузовика разглядел знакомую крепкую голову. Батюшки, вместо пикапа Василий пригнал самосвал.

Я юркнул в кабину.

— Брал бы уж трактор…

— Списали тот пикап, Фадеич.

А сам улыбается от радости. И то: сколько не виделись? Чай, не чужие, из одной бывшей бригады. Я тоже рассопелся, как сильно гриппозный.

— Василий, разговоры на потом. Теперь у нас дело.

Он схватился было за ключ зажигания, да я руку его придержал.

— Разве холодильник не повезем?

— Нет, не повезем.

— Мебель, что ли?

— И не мебель.

— Фадеич, уж не в деревню ли махнем за картошкой?

— Василий, сейчас из ворот выползет «Запорожец» белесого цвета… Вот за ним и гони.

— Зачем?

— Потом введу в курс дела, а сейчас твоя задача — не отставать от него, но и быть неприметным.

— На самосвале-то? — опешил Василий.

Он глядел на меня, как на говорящий карбюратор. Маленькие глазки — когда жена отсутствовала, глазки-то были крупными, не заплывшими — выражали вопросительное недоумение. Но теперь я видел лишь проходную — не проворонить бы. Что же касаемо самосвала, так оно и лучше, поскольку так незаметнее.

— Опять, Фадеич, историю затеваешь?

— Эти истории жизнь мою построили.

— Ну у тебя и характер…

— При чем тут характер? Ты гляди, какой смысл в этих историях. Ведь бывают борцы — что на грядке огурцы: лежат красавцами, а на вкус сплошная горечь. Знал я мужика моих лет…

…Ходит он по квартире и думает… На работе приписками занялись, сообщить бы надо, да страшновато — вдруг потом отомстят? Пьяница дебоширит за стеной, надо бы милицию вызвать, да опасно — он еще привяжется. Старика из третьей парадной детки совсем заклевали, сидит он и плачет, надо бы вмешаться, да ведь детки могут тоже клюнуть. Компания подростков под окном орет, хотя за полночь, — выйти бы и приструнить, да страшновато… И тут этот мужик увидел, как в сквере гуляет болонка без намордника — сел и настрочил жалобу прокурору, а копию в ДОСААФ. Ну?

Однако разговора у нас не вышло, поскольку из ворот выполз белесый «Запорожец». Я наподдал Василия в бок, он схватился за рычаги — и погоня началась. Не погоня, а одна морока. Этот Вячик полз, как медуза какая. Василий чертыхался, скорость усмирял и тоже полз. Да ведь конец рабочего дня, движение-то заторное.

А я думал: куда же Вячик поедет? Неужель по прописанному адресу к другому себе подобному? Да нет, завернул на другое направление, в район новых строек.

— Кто хоть в нем? — заинтересовался Василий.

— Ты лучше спроси, кого везешь…

— Так тебя везу.

— Тогда спроси, кто я есть.

— Как кто? Фадеич! — Василий чуть баранку не упустил от моих непонятных намеков.

— Нет, Вася, не Фадеич я, а урка.

Не хотел говорить, да обида прорвалась. Иногда я душу живой водичкой представляю. То закипит, то нешелохнутой гладью встанет, то слезами просочится… Но всегда прорвется из своего обиталища, хоть как ее умом дави.

— Хохмишь все, Фадеич…

— Пальто кожаное на цигейке я свистнул. Как?

— Молодец, — не поверил Василий.

— Вот и я думаю, что молодец. А следователь стращает…

Белесый «Запорожец» тормознул и срулил к корпусам. Хорошо, что тут новостройки, а коли старый бы дом, двор — самосвалом и не заедешь. Легковушка швыркала меж корпусов, а мы вывернули на дорогу, чтобы выйти ей поперек. Да она из межкорпусного проезда и не выехала. Видать, тут остановка.

— Стой, Василий…

Я соскочил на землю, добежал до корпуса и выглянул из-за угла — «Запорожец» фурчал рядом с другой машиной, видать становясь на прикол. Я вернулся к самосвалу.

— Василий, будь здоров и спасибо. Вскорости увидимся, тогда все и расскажу.

Он пожал своими мешкоподобными плечами, и самосвал пошел, недовольно гудя двигателем по поводу пустого и столь глупого пробега. Я присел на подвернувшуюся скамейку, чтобы обдумать и выждать минутку-вторую.

Сейчас, как это положено у частников, Вячик будет захлопывать дверцы, оглядывать кузов, ощупывать баллоны… Потом запрет машину и войдет в дом. Тогда и наступит мой черед. Сподручнее начать с жилконторы — улицу знаю, номер дома и корпуса знаю. А чего спрошу? Номер квартиры гражданина, у которого белесый «Запорожец»? И который в темных очках, с усами и ноги приволакивает? Не пойдет, да и открыта ли сегодня вечером жилконтора-то?