Вторая ударная в битве за Ленинград

Гитлеровцы называли этот участок фронта «волховскими джунглями». «Блиндажи здесь напоминали постройки бобров, а сами гренадеры, вынужденные жить в волховских джунглях, шутя зовут друг друга „бобрами“», — писал Гюнтер Хейбинг в своей книге, подготовленной по указанию немецко-фашистского командования и призванной прославить германских солдат, сражавшихся в волховских болотах. Фашистские генералы, воевавшие на Волхове, проклинали гнилые трясины и ржавую воду.

Естественно, что и нашим войскам приходилось вести боевые действия в труднопроходимой, неудобной для маневрирования местности. Леса, бездорожье, многочисленные топи-трясины и для наших воинов являлись препятствиями. Ограниченная видимость, глубокие снега, а весной бешеный хоровод озер, ручьев, речек и болот требовали от советских бойцов сноровки, выносливости, умения безошибочно ориентироваться и уверенно действовать.

Остаток зимы прошел в активных действиях против врага. Совершенствуя оборону, мы не давали гитлеровцам покоя ночными атаками, изматывая и уничтожая его живую силу и технику. Фашистское командование, серьезно обеспокоенное судьбой своей любанско-чудовской группировки и возможным прорывом блокады Ленинграда, вынуждено было снять из-под Ленинграда и перебросить на Волховский фронт несколько дивизий. Это никак не входило в их планы подготовки генерального наступления на город Ленина весной 1942 года.

Наступила весна. Снабжение нашей армии, глубоко вклинившейся в занятую противником территорию, еще больше ухудшилось. Не хватало боеприпасов, продовольствия, обмундирования. Некоторые подразделения оказались отрезанными от основных сил обнажившимися болотами. Транспортные самолеты, помогавшие нам, часто гибли от «мессеров». Командование фронта решило отвести в первую очередь спецчасти и 13-й кавалерийский корпус. Я видел, как через деревню Чауни, где располагался штаб 61-го гвардейского стрелкового полка, шли конники генерала Гусева, держа в поводу изнуренных лошадей. Не лучше выглядели и сами кавалеристы. Армия выходила через узкую горловину между Мясным Бором и Спасской Полистью.

Велико было мужество бойцов, командиров и политработников армии, сражавшихся в таких тяжелых условиях. Иногда, расстреляв все патроны и не имея запаса, бойцы шли в штыковую атаку.

Наша гвардейская дивизия составляла арьергард отходившей армии и принимала на себя все удары наступавшего противника. Когда меня, тяжело раненного, на телеге отправляли в медсанбат, я видел в медсанроте под брезентом нашего боевого комбата И. П. Кузнецова. Ему оторвало левую ногу, и он погиб от потери крови. Рядом с ним лежали бойцы его батальона, не выжившие от тяжелых ран. От нашего полка осталось меньше батальона.

Мясной Бор словно оправдывал свое название. От векового соснового бора там остались только пни да исковерканные стволы деревьев. Вся земля была многократно перепахана снарядами и бомбами.

С тех пор прошло много лет. Теперь в тех местах вырос новый лес, сгладились шрамы войны. И все же нередко взрываются мины, потревоженные снаряды и гранаты, спрятанные под густым мхом, илом и торфом. Они напоминают о кровопролитных боях между Спасской Полистью и Мясным Бором.

Л. Измайлов Листая «Правду» периода войны…

Л. ИЗМАИЛОВ,

в 1941–1942 годах политрук,

секретарь бюро ВЛКСМ 844-го

стрелкового полка

267-й стрелковой дивизии

Просматривая подшивку «Правды» за 1942 год, я обратил внимание на статью Эренбурга «Оправдание ненависти», а в ней — на знакомое имя. «Я вспоминаю девушку, — писал И. Эренбург, — Любу Сосункевич, военного фельдшера. Она под огнем врага перевязывала раненых. Землянку окружили немцы. Тогда с револьвером в руках она против нескольких немецких солдат одна отстояла раненых, спасла от надругательств и пыток».

Я хорошо знал Любу Сосункевич. Она служила в 844-м полку нашей дивизии. В ту пору я был секретарем комсомольского бюро этого полка.

Случай, описанный Эренбургом, относился к первым числам апреля 1942 года, когда наша дивизия вела напряженные бои в лесисто-болотистой местности северо-западнее населенного пункта Трегубово на Волхове. Люба Сосункевич к этому времени уже была известна в нашем коллективе как отважная, мужественная патриотка, не знавшая страха в борьбе с врагом. На ее счету были десятки спасенных ею раненых бойцов и командиров. О ее боевых заслугах красноречиво свидетельствовала медаль «За отвагу».

7 апреля гитлеровцы несколько раз переходили в атаку, но откатывались назад, встреченные дружным огнем подразделений полка майора В. А. Поспелова. О героическом поступке Любы мы узнали вечером, когда была отбита последняя в тот день атака врага. Мне, в то время политруку, поручили рассказать об этом в нашей дивизионной газете. Вот некоторые извлечения из заметки, опубликованной 23 апреля 1942 года: