Читаем Вторая весна полностью

— А придется тебя поучить, придется! — повернулся Сычев к Сашке всем корпусом, боясь потревожить разболевшуюся шею. И резко приказал: — Серега, засучивай рукава! За это самое «назад» линчевать будем Сашку!

— Давай! — охотно согласился Зубков, скинул полушубок и, засучивая рукава, спросил деловито: — А по какому разряду — до полной смерти или до полусмерти только?

— По делу глядя. Там видно будет, — серьезно ответил Сычев.

— Но-но, вы это бросьте! — опасливо попятился Сашок.

— Слушай, Сашка, ты же утечь с целины грозился, — схватил его за воротник полушубка Сычев и притянул к себе. — Уходил бы ты, правда. Надоел ты нам с Серегой хуже горькой редьки! Всем ты надоел!

— А теперь я принял решение остаться, — ухмыльнулся с издевкой Сашка-спец. — Хочу посмотреть, что у вас с этой самой целиной получится. Понял, Левка?

— Остаться? — выпустил Левка его воротник, помолчал и тоже улыбнулся. — Тогда вот что!

Он вытащил из кармана большой блокнот, написал что-то и, вырвав лист, протянул его Сашке:

— Держи! Собери двести подписей ребят и девчат, что они согласны взять тебя на целину.

— Чего, чего? — голос Сашки притих.

— Ладно. Собери сто, хватит. А без этих подписей вышвырнем тебя к чертям собачьим, хоть ты и принял решение остаться. Верно, товарищи? — посмотрел Сычев на ребят.

— Верно, верно! — захлопал в ладоши Яшенька, а остальные ребята поддержали его веселым смехом.

— А ты, дяденька с бородкой, о каком тупике говорил? — повернулся Сычев к Вадиму. — Солидаризируешься с нашим Сашком?

— А ну его, вашего Сашка! — отмахнулся трубкой Вадим. — Такое плел, в никакие ворота не влезет!

— Ну тогда привет! — помахал ему рукой Сычев и вместе с Зубковым отошел от крыльца.

Начали расходиться и другие ребята. Не уходил только Сашка-спец, разглядывая встревоженно и удивленно листок сычевского блокнота.

Улыбаясь, Борис спустился с крыльца и пошел мимо раскрытых интернатских и школьных окон. За окнами было шумно, болтливо, хлопотливо. Борис искал Мефодина. Надо с ним поговорить, парень, наверное, совсем нос повесил. Но в окнах Мефодина не было видно. «Посмотрю, нет ли его на дворе», — решил Борис.

На школьном дворе было шумно и тесно, как на базаре. Земляки держались стайками, отдельно областники и отдельно ленинградцы. Преувеличенно громко и значительно смеялись девчата. Где-то прожалобился баян. К нему мягкими шажками подкралась гитара, и горестно, нежно до слез, поплыла над казахскими степями ленинградская песня:

Споемте, друзья, ведь завтра в походУйдем в предрассветный туман…

Не было Мефодина и на дворе. Подтягивая баском песню, Борис направился к школьному саду. Под садовой оградой, на сухой лужайке стояли вещи Крохалевых, создавая впечатление комнаты без стен и потолка. На столе бушевал паром самовар. Чаевничали Ипат, насупившийся Полупанов и Виктор, одновременно читавший толстую книгу. Тоня и Лида Глебова, обе с квадратно накрашенными ртами, сидели на очищенном от посуды крае стола и гадали на картах. Был здесь и Помидорчик. Он сидел в стороне, на деревянной куриной клетке, и что-то жевал, держа ладонь у подбородка, чтобы не уронить ни крошки. Привязанный к клетке за ногу белый петух укоризненно косился на него одним глазом.

— Семейный уют налаживаем? — подходя, спросил с улыбкой Борис.

Виктор, познакомившийся с Борисом еще в городе, встал и поздоровался. За ним протянул руку и отец, вытерев перед этим рот ладонью, будто собирался целоваться. Задержав руку Бориса в своей, он спросил с любопытством:

— По какой линии на целину едете?

Борис объяснил. Ипат довольно кивнул:

— Будете делать фактические наблюдения? Это нам тоже требуется.

— Не может папаня без анкеты, — усмехнулась Тоня, стреляя в Бориса проворными, бедовыми глазами.

— Дочь моя, — объяснил Борису Ипат. — Гадалка-активистка, за день по десять клиентов пропущает и как в воду смотрит. Всем дальнюю дорогу и большие хлопоты предсказывает. Будто без нее это не известно.

— Помолчали бы, папаня! — обиделась дочь.

— А вам не страшно на целину ехать? — выпытывающе спросил девушку Борис. — Не боитесь так вот, не узнав броду?..

Антонина смущенно молчала. Ответил отец, осуждающе глядя на Бориса:

— Как это — не узнав броду? В Кремле-то, чай, не одну ночку посижено-подумано об этом. Не-ет, теперь дело вознесено! — посмотрел он вниз, на открытую в синюю даль степь.

Там после вчерашнего ливня густо и неправдоподобно ярко, как на детском рисунке, зазеленела трава.

— Эка, свету сколько, простора да сияния, сверкания всякого! Голова закружится!

— Это и главное! На большую вышку поднялись! И друзья и враги видят, каждый твой шажок учитывают, — сказал Полупанов, вздыхая виновато.

— Самокритикуется, — шепнул Ипат Борису. — Утопил машину-то.

Но внимание Бориса привлек Помидорчик. Алчно выпятив нижнюю челюсть, он заправил в рот большой бутерброд с маслом, не спуская с Бориса раздражающе пристального взгляда.

— Вы хотите меня о чем-то спросить? — не вытерпел Борис.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже