Вторая жена

Бедняжка, подумала Айрин. Наверно, старуха не раз продавала вещи жившим неподалеку перекупщикам по цене того, что было ей необходимо в данный момент.

— Эта вещь стоит намного дороже. Минимум двести пятьдесят. Советую вам выставить ее на аукцион. На вашем месте я так и поступила бы.

Но Венеции это не понравилось.

— Аукцион? — недовольным эхом повторила она. — Но если я выставлю ее на аукцион, денег придется ждать несколько месяцев.

— И к тому же платить комиссионные. — Айрин немного подумала и приняла решение. — Вот что я вам скажу… Сейчас я заплачу вам двести пятьдесят фунтов, а в середине лета, когда будет наплыв американских туристов, выставлю его в своем киоске. Если выручу больше, то верну вам разницу.

— Но тогда вы не получите никакой выгоды. Мне не нужна благотворительность.

— Это не благотворительность. Я ничего вам не даю. Только то, что и без того ваше. Но Венеция упрямилась.

— Вы останетесь без прибыли.

— Если я один раз продам вещь без прибыли, это меня не разорит, — авторитетно заявила Айрин, в ту же секунду поняв, что ничего подобного она до сих пор не делала. Уж не впадает ли она в старческий маразм? — Кроме того, мы, вдовы, должны держаться вместе. Если понадобится, вы тоже когда-нибудь окажете мне услугу.

Венеция грустно улыбнулась.

— Да, конечно.

— И еще одно, — услышала Айрин собственный голос. — Если вы снова захотите что-нибудь продать, приносите сюда. Я оценю вещь и выставлю ее у себя в киоске. А за это вы, если будет время, на часок-другой замените меня за прилавком. — Это предложение было продиктовано опасением оскорбить гордость Венеции.

С этого предложения, сделанного экспромтом, началась их тесная дружба. Венеция приносила в киоск на Портобелло-роуд кое-какие вещи, но ценнее всего было то, что она приходила сама. Хотя Айрин не рисковала оставлять ее надолго, но вручила Венеции прейскурант с минимальными ценами и позволила ей торговаться с туристами. Оказалось, что старуха делает это виртуозно. Айрин всегда быстро уступала, доходила до определенного уровня, после чего упиралась, Венеция же редко позволяла сбивать цену.

Айрин часто говорила ей:

— У вас следовало бы поучиться моим помощницам. Если бы все работали так, как вы, я была бы миллионершей.

Венеция лучилась от гордости. Теперь ей жилось намного веселее. Ее жизнь стала более интересной; она любила суету и дух товарищества, царившие на рынке раз в неделю, а в остальное время очень тихом. Она стала носить на голове цыганский платок, который на Портобелло-роуд выглядел вполне естественно, хотя и не слишком сочетался с тугим пучком седых волос.

В тот день, когда Венеция продала Айрин кашпо и купила новый матрас, Тони вернулся с дежурства чрезвычайно расстроенный. Он решил подождать, пока Фелисити сама не сообщит ему новость, но, когда жена рассеянно поздоровалась и подставила ему щеку для поцелуя, продолжая торопливо чистить картошку к обеду, Тони не смог сдержаться.

— Что это за разговоры о твоем возвращении в Лондон?

Фелисити была к этому готова. Алиса явно не теряла времени.

— Скажи, в чем заключаются эти разговоры, и я скажу, правда ли это, — спокойно ответила она.

— Ну что ж… — Тони понуро ссутулился и сел за кухонный стол. — Ты возвращаешься работать в Лондон. Как я догадываюсь, это означает, что мне придется остаться здесь один на один с твоей дочерью. Конечно, если ты не захочешь увезти ее с собой. Так что дело идет к новому разводу. — Он тяжело вздохнул, немного помолчал, а потом сказал: — Ты ведь не собираешься бросить меня?

Фелисити хотела быть строгой и деловитой, но Тони выглядел таким убитым, что она смягчилась. Бросив картошку, она подбежала к мужу и обвила его руками.

— Я люблю тебя, — сказала она.

— Я тоже люблю тебя, — ответил Тони, — но ты не сказала, что не уедешь.

Фелисити яростно замотала головой.

— Я не бросаю тебя! Просто хочу одну ночь в неделю проводить у матери, чтобы два дня в неделю работать в Лондоне. На эту ночь Аннабел может оставаться у Дженни. Ее мать согласна, так что одна проблема решена.

Тони уткнулся лицом в ее темные волосы.

— Но почему? — Его голос звучал глухо и жалобно.

— Потому что я должна иметь возможность больше работать. Кто знает, может быть, мне дадут премию или повысят жалованье. Я как следует насяду на Оливера; думаю, он выдержит. Я нужна ему. И тогда я смогу помочь тебе внести плату за обучение мальчиков. — Фелисити виновато поморщилась и скрестила пальцы. Это был подкуп, наглый и неприкрытый, но, как часто говорила ее мать, есть несколько способов освежевать кошку. — И к тому же, — добавила она, — я не собираюсь сбегать ни на той неделе, ни на следующей. Сначала мне нужно убрать дом и закупить продукты.

— Ну раз так, то все в порядке, — с облегчением сказал Тони. — А я было решил, что мне снова придется хозяйничать самому. — И в мозгу Фелисити снова прозвучал голос матери: «Может быть, Тони нужен человек, который будет стирать его трусы и носки».