Вторая жена. Часть 3 (СИ)

Мысли закружились в голове принцессы, пока её пальцы сжимали рукоять меча. Она всматривалась в темноту, уже отчётливо расслышав шорох на песке, словно кто-то необратимо приближался к лагерю. Тахире неожиданно стало страшно, хотя она не отвела взгляда, пытаясь разглядеть того, кто двигался в темноте. Ей показалось, что на какое-то время даже звезды перестали светить привычно ярко, или она слишком долго смотрела на пламя костра, лишившее её глаз зоркости.

Пустыня дыхнула смрадом. Почти таким же, каким был пропитан воздух возле поля боя, где продолжали гнить под толщей песков погибшие люди. Тахира снова ощутила тошноту и лишь сжала зубы, сдерживаясь, а затем все прошло: исчезла вонь и воздух снова наполнился приятной прохладой. Ещё сильнее затрещал огонь, а на песок оазиса ступила высокая фигура в потрепанных одеждах.

Это был мужчина. Старый или молодой, не понять. В свете огня его кожа оказалась изуродована ожогами, глаза лихорадочно блестели, а губы, потрескавшиеся до крови, с запёкшейся кровью, были сухи и бескровны.

— Пить! — только и проговорил человек, а затем повалился лицом вперёд.

По знаку Акрама, воины отложили оружие, вернули в ножны. Двое бросились поднимать мужчину, перевернули его на спину, вытерли лицо от налипшего песка. Кто-то поднёс чашку и полил на губы незнакомца воду. Тот сперва фыркнул и широко открыл воспалённые глаза, затем сел и вырвав чашку, принялся жадно пить.

— Кто ты? — спросил принц, встав над измученным человеком. — Откуда пришёл и почему один, без лошади и пешком?

Принц говорил, а Тахира внимательно смотрела на человека, только теперь сообразив, что уже где-то видела его. Уверенность крепла в ней с каждым мгновением, пока она осматривала одежду мужчины и его лицо, изуродованное дыханием пустыни.

«Я его знаю!» — мелькнула мысль и прежде чем принцесса успела что-то решить, губы произнесли: — Исхан!

Мужчина вздрогнул. Медленно повернул голову на голос, опустив чашку и увидел принцессу. Выражение его лица изменилось: теперь по нему невозможно было прочитать эмоции, а сам жрец неуклюже поднялся, сперва на колени, затем, упираясь ладонями на песок, встал на ноги, поднял голову и распрямился, больше не напоминая тог обездоленное и жалкое существо, каким показался на первый взгляд.

— Принцесса? — в голосе, слабом и сиплом, прозвучала доля удивления, после чего мужчина поспешно поклонился, так низко, как только ему позволило уставшее обезвоженное тело.

— Дайте ему еще воды! — приказал Акрам, а сам переводил взгляд с жены на незнакомца, который оказался «знакомцем» для его Тахиры.

— Ты его знаешь? — спросил спокойно.

— Знаю, — девушка кивнула, — это жрец по имени Исхан, — и добавила дрогнувшим голосом, — он из Хайрата!

Акрам посмотрел на чужака, чуть сдвинул брови.

— Откуда ты здесь? Как оказался так далеко от дома?

Исхан чуть поклонился Акраму, поспешил ответить, глядя, как ему несут очередную порцию воды.

— Позвольте мне сперва немного прийти в себя, а уж после расскажу все, что знаю! — попросил он тихо.

Акрам кивнул, а Тахира едва сдержалась, чтобы не приказать ему говорить немедленно!

Сердце девушки сжалось от предчувствия беды. Исхана она знала не так хорошо, ведь отец давно не приглашал жреца во дворец и не жаловал его, хотя продолжал поклоняться Великому Змею, как и весь достойный народ Хайрата. Но делал это как-то по-особенному: прекратил человеческие жертвы, заменив людей на животных, а жрец, как помнила принцесса, выказывал своё недовольство подобными подношениями своёму богу.

«Нельзя менять обычаи», — вспомнила Тахира его слова. Давно это было. Она тогда сама еще едва вступила в подростковый возраст и была немного нескладной девчушкой, с длинными руками и ногами, худая и высокая. В тот день она оказалась у отца, присутствовала на приёме приехавших господ, подносивших дары Вазиру. Жрец тогда еще присутствовал в свите повелителя Хайрата и высказал своё мнение при собравшихся, совершив ошибку. Вазир не любил, когда его мнение подвергалось сомнениям.

«Нарушение обычаев может повлечь за собой беды и несчастья для нашего народа! — неустанно твердил жрец, сверкая золотом глаз. Высокий, моложавый, с тайной во взоре и длинных одеждах, которые, будто балахон скрывали его тело. — Что для тебя, повелитель, жизнь одного из рабов? Она ничтожна. Ради блага, которое получит наш город, ради благодарности змея, который хранит нас?».

Принцесса тогда подумала, что, возможно, выскажись Исхан не прилюдно, а наедине с Вазиром, то, возможно, отец и послушал бы слова жреца, а так...

«Исхан совершил ошибку!» — еще тогда поняла принцесса. Но сейчас, глядя на него, измождённого, покрытого ожогами и язвочками, «поцелованного» пустыней, она думала, а не оказались ли слова последователя Великого змея истиной, ведь беда пришла в Хайрат и пусть она пока не знает о том, что произошло в действительности, но оставив за спиной страшное место битвы, усыпанное телами своих сородичей, уснувших вечным сном под одеялом из песков, но понимала: хорошего ждать не стоит.