Вторая жена Командира. Наследник

Аня не влезла в его сознание? При одной только мысли об этом чувствую напряжение во всем теле. Забыть о таком она точно не могла! Наверняка что-то случилось. Все-таки влипла?

Буквально выхватываю свои документы из рук недоуменного охранника на посту и мчусь в кабинет без камер. Оставшись наедине с собой, пытаюсь почувствовать Аню, настроиться на нее, но… Ничего не выходит: тело коротит сиянием и гаснет.

Предпринимаю еще несколько попыток, однако все по-прежнему. Тишина. Словно Ани не существует. От этого предположения холодит все внутри.

Меня отвлекает стук в дверь, который вызывает острое желание свернуть шею тому, что посмел прервать меня. Не могу сдержать ярость, даже когда на пороге появляется начальница Ани. Леонова, или как ее там? Зачем приперлась?

Наверняка тоже все помнит. Зря вошла в комнату охраны: здесь ее уже ничего не спасет…

- Ни я, ни Михаил вас не выдадим, - выстреливает неожиданным заявлением. – Если мы работаем здесь, то это не значит, что заодно с… ними, - выделяет последнее слово особой интонацией. – Честно говоря, была уверена, что Анна Аверина на их стороне, поэтому терпеть ее не могла, - от упоминания этого имени вздрагиваю. – Но вчера убедилась в обратном.

Откровения Леоновой поражают и дезориентируют, но я заставляю себя собраться.

- И? – стараюсь оставаться холодным.

Хочу спросить, что случилось вчера, но женщина перебивает.

- Мой сын работал здесь, на подземных этажах, - судорожно сглатывает, а я отмечаю, что говорит она о сыне почему-то в прошедшем времени. – Не знаю, каким образом, но они убедили его принять участие в одном опыте, как его заверяли, абсолютно безобидном. Сын чем-то заразился. Уже дома пару дней с ним творилось невесть что. Он бился в лихорадке, а потом вдруг поджег собой постель. При этом сам остался целым и невредимым. В панике я обратилась к Аверину. Тот обещал помочь, но вместо этого заточил его под землей. Даже видеться с ним не дает!

- Зачем вы все это говорите мне? - прерываю поток сознания Леоновой, хоть и понимаю ее боль.

- Я сохраню вашу тайну и скажу, где сейчас Анна, - смело вздергивает подбородок, - если пообещаете спасти моего сына.

- Это шантаж? – бросаю чересчур резко, потому что терпеть не могу, когда мною пытаются манипулировать.

- Это отчаяние, - женщина вздыхает и опускает глаза, а я ей… верю. – Прошу вас…

Борюсь сам с собой, не знаю, можно ли верить абсолютно незнакомой сотруднице «Генезиса», но все же выдаю после паузы:

- Если у меня получится вытащить вашего сына…

- Боже, спасибо, - всхлипывает Леонова, а при этом готова чуть ли не в ноги мне кланяться.

Отчасти я ее понимаю: ради родного человека сам бы и не на такое пошел. Но обещать ничего не спешу. Вдруг ее сын стал Пустым или одержимым. Или погиб, что в сложившейся ситуации является не худшим исходом…

- Я сказал: если… - поднимаю палец вверх, а женщина слабо кивает. – Если получится, то некоторое время ваш сын пробудет у нас. Мы должны убедиться, что он безопасен.

- Но у него… способности, - заговорщическим тоном шепчет она.

- Я все сказал, - отмахиваюсь от нее. – Где Анна? – рявкаю грозно.

- Анна у них, - обреченно выдыхает Леонова. – Ее схватили вчера.

Последняя фраза отравленным острием пронзает солнечное сплетение. Мозг взрывается от понимания неизбежного. Нет! Снова?

Чертово дежавю! Или долбаное проклятие!

Клянусь, разнесу все здесь к чертям, если они сделают с Аней то же, что…

Обращаю внимание на свои руки, которые начинают светиться сами по себе. Чувствую, как тело рассыпается на осколки.

Наконец-то чувствую Аню! Причем так четко и ясно, что кажется, будто слышу ее слабый голос в голове. Связь чересчур сильная. А так бывает только в том случае, когда Аня на грани…

Глава 3

Анна

Очередное пробуждение оказывается на удивление легче предыдущего. И я даже ощущаю бодрость, несмотря на то, что неудобно лежу на твердом холодном полу, отчего ноет каждая мыщца. Постепенно возвращаются и спазмы внизу живота, очень слабые, но даже они радуют.

Видимо, последняя доза снотворного была ничтожно мала. А может, организм приспособился и научился «исцеляться» от этого состояния, о чем «Генезису» точно знать не стоит.

Приподнимаюсь на локтях, с удовлетворением понимая, что не связана. Однако глаза все еще прикрыты темными очками. Тянусь к ним руками, ощупываю пластиковую конструкцию и аккуратно снимаю ее с головы. Мгновенно прищуриваю глаза от бьющего в них яркого света. Пережидаю некоторое время, осторожно моргаю, стараясь привыкнуть, и только потом осматриваюсь.

Я нахожусь в небольшом боксе, окруженная зеркальными стеклами. Изнутри ничего не видно, но могу поспорить, что снаружи за мной наблюдают. Поэтому веду себя спокойно, уравновешенно и немного заторможенно, на всякий случай. Не спешу подниматься с пола, а наоборот, устраиваюсь удобнее, сложив ноги по-турецки. Прислушиваюсь к своим ощущениям и к тому, что происходит вокруг.

Зеркала немного угнетают меня, но не настолько, чтобы потерять силу. Если «Генезис» рассчитывает подавить меня таким образом, то будет весьма разочарован.