Вторая жена (СИ)

Вчера после обеда я подумала, что мы простились навсегда, но этого не произошло. Теперь, на всякий случай, я не стала мысленно прощаться насовсем. Но, по крайней мере, хотелось верить, что на продолжительный срок я избавлена от этого ходячего недоразумения. Рука механически взяла визитку. «Кашин Александр Дмитриевич. СибРосНефть. Исполнительный директор». И красивый ровный номер, который не трудно было бы запомнить даже на память.

Покачав головой, я потянулась к мобильному, чтобы договориться с Набилем о встрече.

Глава XIII

Воскресенье пролетело в волшебной идиллии, заставившей забыть о всех предшествовавших неприятностях. На следующее утро Набиль улетал вновь в Марокко, и мы попрощались заранее, так как из-за работы я не могла проводить его. В этот раз он озвучил, что будет отсутствовать недели две, а, может, опять три, но в любом случае мы будем созваниваться и списываться.

Казалось, я должна была научиться ждать после произошедшего, но не тут-то было. Наладившиеся отношения, выдержавшие проверку первой размолвкой, затянули и вызвали ещё более сильную привычку. Я хотела быть с Набилем всё больше и всё чаще. Но проверка временем — тоже полезное дело. Когда Набиль вновь вернулся спустя три недели (раньше никак не смог выбраться), я сказала ему об этом. Мы поднялись к нему в номер после прогулки и, целуясь, оказались на кровати. Одетые, конечно. Я прервала горячие объятья, чувствуя, как увлекаются руки Набиля, и положила голову ему на плечо. Я доверяла, поэтому не считала, что рискую чем-то, оказываясь с ним наедине, мне просто и самой хотелось с ним быть ближе и дольше.

— Знаешь, почему мне так сильно нравится в музеях?

— Почему же? — улыбнулся он.

— Там всё существует давным-давно, и просуществует ещё столько же, а то и больше. По сравнению с человеческой жизнью — почти вечно, — ладонь Набиля скользнула по моей ноге к бедру, прикрытому юбкой. Чтобы она не забралась под неё, я остановила её и переложила на талию. — Я бы хотела, чтобы и чувства проходили проверку временем.

Его брови приподнялись:

— Тоже пару веков? — он засмеялся. — Люди столько не живут.

— Я понимаю! Речь не о веках, но… хотя бы каком-то периоде, за который проходит первая страсть.

— А если страсть не проходит? — он привлёк меня к себе и губами впился в шею. Я сомкнула веки от приятного чувства. Думала упереться в его плечи, но вместо этого обняла их. В такие моменты у меня слабели ноги и кружилась голова. Красиво оформленная барбером щетина покалывала слегка кожу.

— Это замечательно, но… но нужно убедиться, что есть что-то помимо неё. Более глубокое.

Набиль посмотрел на меня.

— Музейные экспонаты, которые ты так любишь, создавались мастерами как раз в страстных порывах — во вдохновении. Художники довольно страстные натуры, они без эмоций не работают.

— Да, но… — я попыталась отодвинуться. Набиль поймал меня за руку:

— Если упускать эти моменты, когда мы действительно горим чувствами, то чем тогда жить, Элен? Ждать, когда всё пройдёт, чтобы поступить рационально? Не верю, что ты настолько не романтична…

Да, иногда мне казалось, что Набиль романтик даже больше, чем я.

— В том-то и дело, что настоящие чувства проходить не должны…

— Неужели ты думаешь, что если между нами… всё произойдёт, то мои чувства пройдут? Что я больше не приеду? — Опустив взгляд, я прикусила губу. Такой страх у меня имелся. Куда без этого. Его крепкая ладонь тронула мою щёку: — Нельзя себя так недооценивать, Элен, думая, что кроме твоего тела мужчину больше ничего не интересует.

Мы встретились глазами.

— Набиль…

— Останься сегодня со мной, прошу тебя. Я ведь завтра опять улечу.

Если в первую разлуку я не могла сосредоточиться на работе от горечи и обиды, то в эту меня жгло нетерпение. Я беспрестанно думала о Набиле, уплывая в мир фантазий, воображая, как он прилетит, прижмёт к себе, вспоминая наши свидания, его белоснежную улыбку на смуглом лице, терпко-пряный восточный аромат туалетной воды. Мне необходимо было сделать что-то, чтобы избавиться от неуверенности, от раздражающего внутреннего чувства неустойчивости, от сомнений. Бывает же у девушек что-то такое, что они понимают: всё хорошо, отношения никуда не денутся, они крепки и несокрушимы, словно скалы. Я хотела вот такого чувства, чтобы перестать переживать, гадать, пытаться удерживать и ловить Набиля на эти день-два, а мне почему-то вечно казалось, что он всё-таки может взять и исчезнуть. Я слишком мнительная? Ведь он не даёт повода сомневаться в себе.

— Ты опять об этом… — начала я строго, но смягчилась под конец, видя, как дёрнулись его желваки. Он начал злиться совсем как тогда, когда мы поругались. — Ты же знаешь, что я…

— Да-да, не подпустишь к себе без церковного брака! То есть, никогда?

— Нет… да… нет. Не знаю! Конечно же, я не считаю, что никогда…

— У нас в Марокко за попытку уговорить человека сменить веру уголовная статья, да будет тебе известно, — с иронией, за которой спрятал гнев, произнёс Набиль.

— Серьёзно?

— Да, так что прекрати намекать на то, что я мог бы перестать быть мусульманином. Не мог бы.