Вторая жизнь

— Ты знаешь, что он со мной хочет сделать? — спросила тихо, освобождаясь от одежды. Я не стала задавать вопросы Энсаадару, но все равно было не по себе от его слов. И пусть в зале и было очень тепло, по коже побежали нервные мурашки.

— Предполагаю. Хоть и не могу понять, как это вообще возможно,— желваки отчетливо выделились на лице Даарена.— Это зал, где демоны получают свои первые полноценные черные татуировки. В отличие от других цветов, такие посвящения проводят массово. Вставай сюда.

Я шагнула на ступеньку, расставила ноги, продела их в крепления. Даарен присел, быстро затянул ремни на лодыжках, только вот при взгляде на мою правую ногу с татуировкой его руки ощутимо дрогнули, взгляд метнулся до моих глаз, но он не стал ничего спрашивать. Поднялся с корточек, тут же зафиксировал голову ремнем, а вот руки ему помогал крепить уже пришедший к нам Триг. Старший старался не смотреть мне в глаза, но его руки в черных полосах говорили о том, что нежничать с собакой у него не получилось.

— А ты уверен, что это ее не убьет? — Даарен повернулся к торопливо входящему в зал шаману.

Тот нес какие-то склянки, одну из них тут же протянул Тригу, брат выдернул пробку и поднес к моим губам.

— Пей.

Я послушно давилась горькой настойкой непонятно чего и на чем.

— Она может взаимодействовать с тенью. Доказательство вы уже видите,— Энсаадар невозмутимо кивнул на рисунок, обвивавший мою ногу от лодыжки по середины икры.

— Я же не ошибаюсь, это…— надтреснутым голосом проговорил Даарен.

— Да,— подтвердил шаман.— Это знаки Правителя.

— Это произошло случайно. И он сам потом не мог ничего с ней сделать, только слегка изменить,— поторопилась сказать я.

— Неудивительно,— спокойно заметил Энсаадар, его моя татуировка, казалось, вообще не волновала.— Правитель никогда не проходил обучения на шамана.

Энсаадар отошел от нас, встал в центре зала. Триг сунул мне в зубы деревяшку, замотанную в мягкую тряпку.

— Готова? — шаман внимательно посмотрел на меня.

Я кивнула, крепко сжимая зубами своеобразный кляп. Триг и Даарен отошли к стене, сверля меня напряженными взглядами. Энсаадар опустил руки и запел, воздух в зале загустел, завибрировал. Я по старой памяти понимала, что уже сейчас шаман окутывается тенью, но не видела ее дымки до тех пор, пока она не стала абсолютно черной. Тьма послушным чудовищем клубилась у ног шамана, пока этот черный туман не пополз ко мне. Наклон держателя позволял мне видеть, как дымка преодолела расстояние между нами, замерла у моих босых стоп, коснулась рисунка на правой ноге, отпрянула. Но, по повелению голоса Энсаадара, снова качнулась вперед и вдруг вонзилась в мои ноги. Было ощущение, что меня решили поджарить. До крови сжала зубами деревяшку, забилась в держателе, но крепления не давали мне двигаться хоть как-то ощутимо. Когда тень поднялась выше, я уже не смогла сдерживаться и закричала на одной ноте, выгибаясь. Дыхание перехватывало, в глазах темнело, но сознание не теряла. Боль накрывала с головой, тело билось в агонии, но в голове пульсировала только одна мысль: я выдержу! Все выдержу, лишь бы спасти дочь. Даже если меня снова разберут на атомы и соберут заново! Но боль окутывала страшная, хуже всего была эта жадная темнота, которая заволокла глаза. Она, казалось, пожирала саму мою сущность, стремясь растворить меня в себе. Со временем даже той единственной мысли в голове не осталось, ничего не осталось. Я боролась, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы не потерять себя, но в темноте было пусто. И в сознании сам собой сработал аналитический рефлекс:

— Говори!

Не знаю, закричала ли в действительности, но в этой темноте я вдруг ощутила чье-то присутствие. А потом увидела слабенькую горящую точку. От моего внимания она все увеличивалась, стал очевиден ее оранжевый цвет. И рядом с ней вдруг проявился ещё и синий, менее яркий, но все равно видимый огонек.

— Говорите!

Огни дрогнули, начали разгораться. А я засмеялась, формируя себя заново и защищая сознание памятью, которая подкинула мне картинку недавнего прошлого и моего вторжения на посвящение Маалара. Так вот что он чувствовал. Нет, уверена, что его боль была на порядок сильнее, но мне и этой доли ощущений было достаточно. Я рванула к моим огонькам, которые, может, и не сулили избавление от боли, но спасали от глухой и вязкой темноты. Врываясь в них, поняла, что абстрактная боль, которая ощущалась везде, стала позиционироваться. Сильнее всего болели руки, на креплениях которых повисло беспомощное тело…

— Кровь! Быстрее собирайте ее кровь и делайте привязку!

Это были первые слова, в реальности которых не сомневалась. Затем моего разгоряченного лба коснулась большая холодная ладонь:

— Все получилось, Таши. Спи.

И я провалилась в темноту, но на этот раз она уже не претендовала на мое сознание.