Вторая жизнь

Было видно, что он хотел сказать что-то ещё, но внезапно у меня перед глазами поплыли тёмные круги, сначала маленькие, а потом они стали больше и больше. Охватившая меня паника не дала даже пошевелиться, и единственное, что я смогла сделать, – это судорожно замотать головой, пытаясь отогнать их. Но это только усугубило ситуацию, они стремительно становились всё гуще, пока наконец не соединились воедино.

Темнота. Мы сидели перед очагом и допивали травяной отвар, его рука держала мою руку, согревая своим теплом. Потом он слегка отстранился и заглянул мне в глаза, а я с улыбкой и долей смущения посмотрел на него в ответ.

– Милая, ты прекрасно знаешь, как сильно я дорожу каждой минутой, проведённой с тобой. Моя любовь к тебе безгранична, и мне трудно представить, что бы я делал без тебя. Позволь мне провести остаток жизни с тобой… Согласна ли ты стать моей и выйти за меня замуж? – его голос дрожал от волнения, а в глазах сияла надежда. Я обхватила ладонями его лицо и закивала в знак согласия, так как не была уверена, что голос не подведёт меня и я не заплачу от счастья.

Он подался вперёд и крепко обнял меня в ответ, как в этот самый момент раздался грохот. Резко открылась дверь, впуская в дом порыв холодного воздуха. Внутрь вошёл человек, облачённый в чёрную рясу, на его шее висел большой деревянный крест, а в руке он сжимал свиток. Сзади него показались двое стражников, они встали по бокам от него, тем самым заграждая собою дверь.

Монах церемонно развернул свиток и с нарочито извиняющимся выражением лица громким и вкрадчивым голосом начал зачитывать написанное на пергаменте:

– Именем Святой Церкви вы обвиняетесь в колдовстве и сговоре с нечистой силой! Покайтесь, ибо с этого самого момента вы находитесь под стражей в ожидании Суда Божьего, – закончив, он бережно свернул свиток, подал знак стражникам, а сам развернулся и покинул дом.

Страх и непонимание происходящего охватили меня, от чего я только крепче прижалась к любимому. Какой сговор? Неужели траволечение и помощь людям теперь стали колдовством?

– Это какая-то ошибка, она ни в чём не виновата! – выкрикнул он, пряча меня себе за спину.

Но, не обращая никакого внимания на его слова, один из стражников грубо схватил меня за локоть и потащил к двери, в то время как другой заломил жениху руки, ставя его на колени.

Я очнулась на холодном сыром полу, платье промокло до нитки и стало тяжёлым от влаги. Где-то в углу мерно капала вода, и периодически местами доносился крысиный писк. Было темно, лишь в коридоре горел одинокий факел, давая хоть какое-то освещение.

Дрожа от холода, я с трудом встала и подошла к решётке. От прикосновения к ней пальцы обжёг холодный ржавый металл, и я невольно отдёрнула руки. Я стала вглядываться в тускло освещённый коридор, но вскоре послышались тяжёлые шаги. Мне не сразу удалось разглядеть человека, приближающегося ко мне, и в нём я с трудом узнала друга детства. Ещё маленькими мы бегали по лугу и играли в догонялки, а как только он стал старше, отец отправил его учиться в монастырь. С того момента мы больше не виделись. И вот она, ирония судьбы – я за решёткой, а он стоит передо мной.

– Они не слушают и не верят, мои слова для них ничего не значат. Я ничего не смог сделать, прости меня… – молодой человек просунул свою руку через решётку и дотронулся до моих замёрзших пальцев.

– Ты сделал всё, что мог. Всё хорошо, не стоит извиняться, – вздохнула я и быстро добавила: – Что они с ним сделали? Он жив?

Трудно было понять эмоции на его лице, но он всё же ответил:

– Жив. Даже сейчас, будучи в таком положении, ты думаешь не только о себе. Я подвёл тебя, и даже сейчас мне не положено долго находиться здесь.

– Иди и не вини себя ни в чём.

Площадь была забита людьми, они кричали, свистели и махали руками, пока зачитывались последние строки приговора. Я стояла в мокром платье, крепко привязанная к столбу, а под ногами находилось множество сухих веток. Всё происходило как в тумане…

Вот я вижу своего друга, подносящего факел к веткам у моих ног. Его глаза, полные слез, и огонь, жадно поглощающий меня. Волна адской нестерпимой боли вмиг охватила моё тело, и в нос ударил тошнотворный запах горелой плоти. Языки пламени становились всё выше, а боль только усиливалась, разрывая меня на части. Звон в ушах заглушили ликующие вопли толпы, и, чтобы не видеть их озлобленных лиц, я смотрела, как сама же сгораю заживо в этом треклятом огне.

В этот момент я молила только об одном – чтобы всё это побыстрее закончилось. Дикий крик сорвался с губ, прежде чем огонь полностью поглотил меня и наступила долгожданная темнота.

Глава 4

Я резко села в кровати, жадно ловя ртом воздух. В горле пересохло, душили слёзы, и трясло от страха. В комнате было темно, лишь свет от уличного фонаря пробивался в окно, отражаясь на полу. Я ещё долго не могла прийти в себя. Перед глазами то и дело всплывали образы перекошенных от злобы лиц и языки пламени, жадно пожирающие меня.