Вторая жизнь

Мария Васильевна, отправившись с почетом на пенсию, не смогла уйти из профессии. Два месяца помаялась, посмотрела телевизор, а потом встала, постелила чистое белье на кушетку в половине от полуторной комнаты и позвонила бывшим пациентам. Уже на следующий день пришла соседка – ей прописали курс капельниц, а до поликлиники добираться тяжело, пока автобуса дождешься, так и капельница не понадобится. Эта же соседка дала телефон Марии Васильевны другой соседке, у которой была старенькая мама. Нужно было прийти, сделать укол, проследить за сиделкой. Мария Васильевна пришла, немедленно уволила сиделку и стала все делать сама – массировать, растирать, ставить уколы, кормить, мыть. И вдруг почувствовала, как сердце откликнулось, как на душе стало хорошо и правильно.

Так Мария Васильевна стала уникальным специалистом – не просто сиделкой, а человеком, который скрашивает последние дни, недели, месяцы жизни. Ее верная медсестра Люся, которая просидела с ней в кабинете многие годы и уволилась в тот же день, когда Мария Васильевна ушла на пенсию, стала идеальной сиделкой. Они опять работали в паре. Сарафанное радио сделало свое дело – репутация у Марии Васильевны и Люси была безупречная. Их знал весь район. Мария Васильевна радовалась, что нужна, что ее ждут, что звонят и просят приехать. Ей становилось хорошо на душе, когда она знала – ее подопечные уходят в иной мир без боли, без страданий, в чистоте, на свежих простынях. К собственному удивлению, она обнаружила, что стала прилично зарабатывать, намного больше, чем получала в поликлинике на полутора ставках. И это тоже оказалось удивительно приятно – она тратила деньги на подарки внукам, на милые безделушки, которые дарила подопечным. На себя она так и не научилась тратить. На еду тоже. В одну из зим купила себе модную обувь, угги, и была просто счастлива. Бегала в них, как в тапочках, и радовалась: прогресс не стоит на месте, жизнь изменилась – есть удобная обувь, есть хорошие шприцы, в любой аптеке, доступны специальные кремы от пролежней, да чего только нет! А уж какие матрасы появились! Ортопедические. Удобные.

– Она у меня очень независимая стала и гордая, – улыбнулась Полина, – она счастлива. Счастлива в профессии. Я думала, ей нравится быть терапевтом, а оказалось – ее призвание… достойный уход. Она это так называет. Я очень за нее рада.

– Расскажи мне про папины похороны, – попросила Лиза.

– Я же тебе сто раз рассказывала.

– Расскажи еще раз.

Лиза не попала на похороны Евгения Геннадьевича. Ей позвонила Полина и сказала, что он скончался. Лиза была в другом городе, на очередной важной конференции. Она прекрасно помнила, как собрала чемодан, поехала в аэропорт, но рейсы задерживались по погодным условиям. И Лиза вернулась на конференцию – не сидеть же в аэропорту. Полина вместе с мужем Вадимом взяли на себя всю организацию. Ольга Борисовна, равнодушная ко всему, сидела в гостиной за столом и смотрела в окно. Полина спрашивала – где лежат документы, есть ли семейное захоронение на каком-нибудь кладбище, кому нужно позвонить, чтобы сообщить о смерти, где устраивать поминки? Ольга Борисовна молчала. Наконец Полина догадалась позвонить своей маме и вызвать ее на помощь. Мария Васильевна прибежала, сделала чай, увела Ольгу Борисовну, сделала укол, велела Вадиму сбегать в магазин, а Полине – быстро сварить бульон. Всех прогнала из комнаты, накормила Ольгу Борисовну с ложечки, дала лекарство, уложила в кровать. Через полтора часа – Полина засекала по часам, опять эти полторашки, – Ольга Борисовна встала, вышла в комнату, где сидели за круглым столом Вадим, Полина и Мария Васильевна, подошла к шкафчику, достала документы, записную книжку мужа и положила на стол деньги.

– Маша, этого хватит? – спросила она у Марии Васильевны, будто остальных в квартире и не было вовсе.

Вадим с Полиной опять забегали – разбирали документы, звонили. Евгений Геннадьевич был доктором наук, автором и соавтором множества научных работ. Но ни званий, ни наград не обнаружилось.

– Должны быть, – неуверенно сказала Ольга Борисовна.

Про семейное захоронение тоже пришлось забыть. Ольга Борисовна помнила, что прабабка вроде бы похоронена на Донском, но документы давно утеряны. Фамилия Евгения Геннадьевича была на слуху, он был известен в научных кругах, но для места на хорошем кладбище этого оказалось недостаточно. Требовались справки, свидетельства, почетные знаки, ордена.

– Как же так получилось? – ахнула Полина.

– Родители Жени были откуда-то из Казахстана. Мои – репрессированы, – спокойно ответила Ольга Борисовна. – А что, сейчас с кладбищами дефицит? Я слышала, в детские сады надо записываться чуть ли не с рождения, в очереди стоять, но неужели такая же ситуация с кладбищами?

– Надо позвонить в институт, – подсказал Вадим и сам же стал набирать номер. Потом подключилась Полина – звонила ближайшему другу и коллеге, соавтору работ покойного, который занимал не последнее место в научной иерархии и был членом-корреспондентом, доктором, заслуженным и уважаемым.