Вторая жизнь Фай Родис. Адаптация

Димка в смятении пошёл в машину и притащил бутылку виски, которая там уже примелькалась, открыл и налил бокал. Потягивал и думал, потом ещё набрал запрос "Самые лучшие книги про коммунистическое будущее". И нашёл список "10 фантастических книг для коммунистов":

http://levoradikal.ru/archives/15423

И миры коммунистических утопий:

https://knife.media/soviet-utopia/

Читал, думал, и не понимал. Дима покупал себе айфон и подержанный Мерседес для понтов и доказательства, что кой чего достиг. Но если в мире Полдня нет денег, а люди так берут нужные им вещи, то статусные вещи теряют смысл?! Да, так и получается. И какая тогда мерка успеха? Уважение? А не зависть? Тогда что, по разным значкам видят самых успешных? И если там люди все так воспитаны, то что, слишком много продвинутых, чтобы выделяться? И зачем тогда работать, если нет денег. Выходит, можно тогда бездельничать всю жизнь или делать что интересно.

Тут Венк вспомнил одного пенсионера, который сказал "Я что, должен на пенсии сидеть в квартире? На работе интереснее". И тут дошло: сама по себе работа может быть интересным занятием и смыслом жизни. Попробовал оценить себя, и понял, что есть у него какой-то интерес к проектированию кроме денег.

Решил, что так можно дойти до полной нелояльности корпоративной этике, и переключил ход мыслей. Врубил "порно со спортсменками" и представлял на их месте Оксану, работая руками понятно как.

Флёр Райдекс:

Саша меня шокировал, когда ему пришлось рассказать про своего деда, Сергея Андреевича Станкевича и бабушку Елену Викторовну. Первое, что услышала от любимого, было "Они дети войны, это очень страшно, сейчас нельзя тебе такие ужасы слышать". Я и не искала ничего про них. Потом долго молчали.

На Пасху собрались ненадолго у Ивана с семьёй, и я спросила Елену Викторовну:

- Пожалуйста, расскажите про вашу жизнь на войне.

Бабушка заныла, заплакала, а Иван накричал на меня:

- Ты что, не видишь, что ей страшно вспоминать, ещё, чего доброго, умрёт из-за тебя.

Я бросилась успокаивать, как умела, умела многими способами. И Елена Викторовна разговорилась:

- Я из деревни Назары Себежского района. Мы и до войны жили бедно, а в войну нас грабили так, что думали, с голода помрём. И еду, и теплую одежку отбирали. Самое страшное было потом. Зимой сорок третьего, уже в феврале, приехали к нам и окружили, немцы с латышами. Детей отвели в бок, а взрослых гоняли по кругу, и в сарай загнали. Из домов всё выгребали, нас в сторонке держали. Нескольких мальчиков вывели и спросили, хотят ли они кушать. Бросили на снег хлеб, мальчики побежали к нему, а их расстреляли из автомата. Совсем маленькие заплакали, их забрали, и полицаи каждого малыша брали за ноги и били головой об стенку, чтобы головки разлетались как арбуз. В сарае мамы стали кричать, так туда гранаты покидали, и запалили сарай. Боже, как там кричали! И все взрослые сгорели. И попа сожгли, хоть он призывал смириться и слушаться немецкой власти.

https://www.youtube.com/watch?v=rCwlnU8I1Uo На видео снято, как людей сжигали, но на самом деле было намного хуже.

- Вас куда? - я, содрогаясь, спросила.

- Из других деревень, я знаю, латыши маленьких рабов себе брали, из нашей всех в Саласпилс отвезли. Восемь лет мне тогда было. Надели жетоны и запретили называть себя и других по именам, кто не слушался, били плёткой. Тётка там была, спрашивала "Что ты хочешь, белого хлеба или чёрного?" Кто говорил, что белого, била до потери сознания. Кровь у нас брали помногу. Даже делали так: подвешивали за подмышки, стискали грудь и отрубали ступни ног, и вся кровь стекала в ванночки. Мне повезло, всю не выкачивали, а поставили выносить и выбрасывать в яму трупы младенцев. Мышьяком многих травили, ноги и руки отрезали без наркоза, живьем в землю закапывали, заставляли на морозе мыться холодной водой. Ещё сильно били старших детей за то, что младших учили грамоте, по газетам и вырезкам с журналов.

- Потом нас осенью, уже почти мертвых, вывезли в монастырь, где монахини нас спасли от смерти. Оттуда нас разбирали латышские семьи. Меня забрали в деревню, где я, маленькая, ухаживала за свиньями и жила с ними в хлеву. Есть разрешали только то, что после свиней оставалось. Ещё и смеялись, показывали всем, называя русской свиньёй. Один раз взяла с грядки морковку, и меня так били, так били, что потом вся синяя чуть ходила, - с болью в голосе рассказывала бабушка. - И так пока наша армия не освободила от немцев. Потом детдом, а потом и Сергея своего встретила.

Бабушка рассказывала подробнее, я спрашивала подробности, и вижу, что ей всё хуже. Стала успокаивать, эмоционально приняла на себя часть стресса, и на меня так накатили ужас, боль и память о страданиях, что я сама на пол сползла. Почувствовала, как мой муж плеснул воды в лицо и дал чего-то выпить.

- Ну, ну, дорогая, не переживай так, это уже прошло. Чего так?