Вторая жизнь Уве

Изнутри доносятся звуки телевизора. Пахнет горячим кофе. Патрик одним костылем поддевает ворох бумаг в руках у чиновника, на белую рубашку чиновника просыпается с них снег.

— На твоем месте я бы первым делом изучил распечатку с адресами сайтов, которые ты смотрел, — советует Патрик.

Все смолкают: Анита, Парване и журналистка, Патрик, Уве, Йимми и Андерс, чиновник в белой рубашке и три его санитара. И ждут в тишине, словно игроки за покерным столом, только что сделавшие ставки, за мгновение до того, как вскрыть свои карты.

Наконец, обведя присутствующих взглядом такой убойной силы, что у тех перехватывает дыхание, точно их опустили головой под воду, чиновник в белой рубашке принимается за бумаги.

— Где вы нарыли всю эту чушь? — шипит он, все больше втягивая голову в плечи.

— В энтернете! — вдруг рявкает Уве и выходит из дома Аниты и Руне подбоченясь.

Чиновник в белой рубашке снова поднимает глаза. Журналистка, кашлянув, с готовностью кивает на ворох бумаг.

— Возможно, в этих старых делах мы не найдем ничего незаконного, но наш главный редактор совершенно уверен: если пресса уделит им должное внимание, ваш департамент будут месяцы таскать по судам… А то и годы… — И ласково кладет чиновнику руку на плечо. — Думаю, нам всем будет лучше, если вы просто уйдете отсюда, — шепчет она.

И плюгавенький человечек в белой рубашке вдруг делает как она просит, к искреннему изумлению Уве. Оборачивается и уходит, уводя трех санитаров. Они скрываются за углом, исчезают как тени, боящиеся полуденного солнца. Как положено злодеям в конце всякой сказки.

Журналистка кивает Уве, весьма довольная собой:

— Ну, что я говорила? Никто не хочет связываться с журналистами.

Уве сует руки в карманы.

— С тебя должок. Ты обещал! — говорит она с ухмылочкой.

Уве издает звук, как если бы прихлопнули забухшую от сырости дверь избушки.

— Письмо-то хоть читал, что я послала? — интересуется она.

Уве мотает головой.

— Так прочти! — настаивает она.

Уве в ответ то ли мычит «угу-угу», то ли просто шумно сопит. Не разберешь. Андерс все мнется перед домом, не зная, куда девать руки, — наконец несколько по-дурацки сцепляет их в замок на животе.

— Привет! — решается он наконец, и слова вылетают как бы невзначай между покашливаниями.

— Привет! — улыбается журналистка.

— Я, это… приятель Уве, — говорит Андерс, слова натыкаются друг на дружку, словно заблудившись в кромешной тьме.

— Я тоже, — улыбается журналистка.

И дальше следует то, что обыкновенно следует в таких случаях.

Через час Уве уходит, а перед этим долго сидит в гостиной и негромко беседует с Руне наедине. «Нам бы с глазу на глаз потолковать, без лишних отвлекающих моментов», — говорит Уве, спроваживая на кухню Парване, Аниту и Патрика.

И не будь Анита твердо уверена в том, что подобного быть не может, она могла бы поклясться, будто из гостиной нет-нет да и донесется звонкий смех Руне.

36. Уве и обещанный вискарь

Трудно признавать, что ты ошибался. Особенно если ошибался так долго.

Со слов Сони, за все годы их совместной жизни Уве лишь однажды признал свою ошибку: как-то в восьмидесятых согласился с ней в чем-то, а вышла промашка. Сам Уве, конечно, все потом отрицал, все, дескать, враки и поклеп. Потому что по определению это была ее ошибка, а не его.

«Полюбить кого-то — это все равно как поселиться в новом доме, — говорила Соня. — Сперва тебе нравится, все-то в нем новое, и каждое утро себе удивляешься: да неужто это все мое? Все боишься: ну ворвется кто да закричит: дескать, произошло страшное недоразумение, никто не собирался селить вас в такие хоромы. Но годы идут, фасад ветшает, одна трещинка пошла, другая. И ты начинаешь любить дом уже не за достоинства, а скорее за недостатки. С закрытыми глазами помнишь все его углы и закутки. Умеешь так хитро повернуть ключ, чтоб не заело замок и дом впустил тебя с мороза. Знаешь, какие половицы прогибаются под ногами. Как открыть платяной шкаф, чтоб не скрипнули дверцы. Из таких вот маленьких секретов и тайн и складывается твой дом».

Уве иной раз недоумевал, уж не он ли сам тот скрипучий шкаф? Недаром Соня, осерчав на него, нет-нет да проворчит: «Иной раз только руками разведешь: как поправить дом, когда у него даже фундамент наперекосяк». Прекрасно Уве знал, что она имеет в виду.

— Я просто говорю, все зависит от цены дизельного мотора. И от расхода топлива, — невозмутимо возражает Парване, притормозив на красный свет светофора. Пока стоят, она пыхтит, устраиваясь поудобней.