Второе апреля

Почти уже десять (десять!) лет назад писательница Серебровская написала статью о «прочерках в метриках» — о несовместимости понятия «незаконнорожденный» с нашей совестью, с нашей моралью. Потом газета получила тысячи написанных, что называется, кровью сердца писем. Люди требовали немедленного устранения этой тягчайшей несправедливости. Тут был уже не голос общественности, а вопль. Писательская газета снова и снова возвращалась к этой проблеме: два раза в 1954 году, три раза в 1956-м, потом еще в 1958-м, два раза в 1960-м и, наконец, снова в 1962-м, и в 1963-м, и 1964-м...

Ну и что же? А ничего! Ровно ничего. Не слышат! Хотя среди выступавших на эту тему были всемирно известные С. Маршак, Д. Шостакович, И. Эренбург, В. Каверин, профессор Г. Сперанский. А вот не пожелали их услышать — и все... Только сейчас в этом деле наметилось движение. В недрах юридического ведомства уже решили эту проблему. Почему десять лет ушло на проблему, которая — хоть убейте — не кажется мне такой уж исключительно сложной.

Бог весть, что мы успели за эти десять лет: построили атомоход, запустили спутник, сфотографировали обратную сторону Луны, познакомились с одиннадцатью космонавтами, посмотрели телепередачу с помощью спутника «Молния-1». А вот договориться, что прочерки в метриках не нужны, как-то не сумели. Не справились.

«Пять минут, пять минут, помиритесь те, кто в ссоре», — сказано в некоей инструкции-песне. Но тут как раз такое дело, что помириться невозможно. Тут, напротив, надо ссориться. И насовсем.

ОБЕСПЕЧЕНО МЫСЛЬЮ И ДЕЛОМ

«ПРИ ДЕЛЕ»

Однажды на шоссе у въезда в Феодосию я увидел громадный придорожный щит:

«Смотрите кинофильмы в кинотеатрах». И конечно, подумалось: кто он, автор этого маленького шедевра? Что его вдохновило? Может быть, боязнь, что автопутники отправятся смотреть кинофильмы не в кинотеатры, а в какое-нибудь другое место? В булочную? В баню? Вряд ли... Может быть, бессознательное стремление оставить след, написать что-нибудь на чистой поверхности? Это уже вероятнее: всяческие надписи и казенные афоризмы — любимейший жанр дураков.

Но скорее всего тут другое. Некое должностное лицо лихорадочно искало способа оправдать свое существование, изобразить деятельность. В самом деле, ведь на такого рода широковещательные щиты, на рекламу ассигнуются деньги. Работники чувствуют себя обязательными освоить «спущенные» им суммы. Но это — повод, а не причина.

Все эти чудовищные по своей бессмысленности красочные щиты, кричащие со стен наших домов: «Пейте чай», «Мороженое вкусно, питательно», «Рыба — вкусный, питательный продукт», — это огромные деньги, плановым порядком выбрасываемые на ветер.

Но я сейчас не о деньгах... По-моему, здесь самое опасное -это вопиющее, торжествующее пустословие. Потому что пустые слова имеют свойство размножаться почкованием.

Какие побуждения были у создателей спичечной этикетки «Охраняйте пчел от отравления ядохимикатами»? Наверно, их обязали вести сельскохозяйственную пропаганду, дали им деньги, установили сроки. Наверно, это дело показалось им нудным и хлопотным. Но, как говорится, продукцию давать надо. И вот выпустили в свет этикетку: нарисована пчела, написано «Охраняйте...». А как все-таки охранять? Не сказано. Специалисты и так знают. Прочие так и не узнают. Тогда на кой черт этикетка!

Люди, состоящие «при деле», занимаются пустословием для самооправдания.

...На собрание строителей приехал представитель из областного центра. Говорили, что он толковый работник. Может быть, в самом деле. Но к этой стройке он ни малейшего отношения не имел. И вообще в строительстве ничего не смыслил. Почему же послали именно его, хотя среди областных руководителей были люди, занимавшиеся стройкой, ночей из-за нее не спавшие? Не знаю. Боюсь, что все решила утвердившаяся за ним репутация красноречивого оратора. Но что это за товар — красноречие как таковое?

Представителя водили по главному корпусу, возили на дальний участок, к береговой насосной, показали квартал новой застройки. Целый поток вопросов, просьб, требований обрушился на важного гостя. Шел пусковой период — все было страшно сложно и напряженно.

Вечером после работы — собрание актива. Что же сказал представитель из центра этим людям, только что вышедшим из боя, разгоряченным, измотанным заботами?

Он сказал им, что надо неуклонно повышать темпы, что качество должно быть отличным, что дело их чести — высоко держать славную марку строителей, что надо смелее внедрять прогрессивные методы труда и железобетон и что очковтирательство преступно.

Он фонтанировал правильными словами, которые мгновенно улетучивались бесследно. Он говорил вообще, безотносительно к чему бы то ни было.

Но нет, он был не дурак. Он был «свадебный генерал». Ему просто нечего было сказать этим людям дела. И все-таки он говорил. Он считал себя обязанным что-нибудь говорить.