Второе дыхание (сборник)

– А Диночка? – прошептала ошарашенная Люба.

– Вот видишь, и Диночка ее не остановила, – вздохнул Василич.

Люба взяла на руки маленькую Диночку, села на ступеньку и заплакала.

– Чайник пойду поставлю, – буркнул Василич. – Голодная небось.

Потом они долго с Василичем пили чай и молчали.

Ночью Люба легла спать с Диночкой – прижала ее к себе и опять заплакала. А к утру она уже все решила, быстро собралась и уехала в город.

Муж был на дежурстве. Она сварила обед, прибралась в комнате и стала ждать его. Муж пришел с работы возбужденный и радостно сообщил Любе, что в Новороссийске ему дали отделение в городской больнице. Люба смотрела на него молча.

– Не рада? – удивился он.

Она покачала головой:

– Рада, что ты!

А потом объяснила, что возвращается домой, рассказала ему всю историю. Муж долго молчал, мерил комнату шагами, а потом спросил:

– Неужели для тебя это дороже меня?

– Есть еще один выход, – ответила Люба, – мы вместе возвращаемся в поселок. Работу ты себе всегда найдешь.

– Ну ты даешь! – возмутился муж. – Ты что, не поняла? Мне предлагают отделение! Это же такой шанс! Возьми, в конце концов, сестру с собой! Проживем как-нибудь.

Люба покачала головой:

– А Василич? Отнять у него сейчас и Диночку? Да он и не отдаст. Разве ты бы отдал? А он один не справится. Ему и так тяжело, тяжелей не бывает.

– Ну знаешь! – возмутился муж. – Ему тяжело, а обо мне ты подумала?

– А что ты? Ты здоровый и молодой. Две руки, две ноги, голова, специальность. Ты не пропадешь, – ответила Люба и стала собирать чемодан.

Муж ее не удерживал. В поселок она вернулась поздно вечером, а утром началась обычная жизнь. Василич, как всегда, что-то чинил, подбивал, обрезал деревья, кормил кур, а Люба возилась с Диночкой, стирала, готовила – ворох домашних дел.

Она устроилась на работу в медсанчасть – больницы в поселке не было. Брала сутки через трое, так решили с Василичем. Кое-как справлялись. А через месяц Люба поняла, что беременна. Сказала об этом Василичу – он вздохнул и ответил:

– Ничего, Любаня, подымем, куда денемся.

Прошла теплая, бесснежная зима, и настала весна. Опять закружили хлопоты – готовились к летнему сезону.

От матери пришло одно короткое письмо, где она просила прощения у всех – у Любы, у Диночки и у Василича. Писала, что за свое счастье платит непомерной ценой. Обещала, как только все наладится, приехать и забрать Диночку.

Люба Василичу письмо не показала. Лето прошло в суете и суматохе, а осенью Люба родила сына Митьку.

– Напиши мужу, – говорил Василич.

Люба качала головой:

– Ни к чему. Он от меня сразу отказался. Не захотел понять, выбрал карьеру. О чем говорить?

Но тосковала по мужу сильно. Ночами без конца плакала. Василич за стенкой слышал, тяжело ворочался и вздыхал. А утром глядел на Любу несчастными, полными сострадания глазами.

– Ты-то за что мучаешься? – вздыхал он.

Прошло три года. Митька уже вовсю бегал и болтал без умолку. Диночку он называл сестрой, а Василича – дедом.

Люба уже давно простила и мужа, и мать и почти не верила, что в ее жизни что-то может измениться.

Она гуляла по берегу с детьми, собирали камешки и ракушки. Люба нагнулась и увидела маленький овальный серый камень с дырочкой посередине.

– Куриный бог! – удивилась она. – Сколько лет живу на море – и в первый раз нашла!

Она вспомнила Москву, детство, счастье оттого, что наконец увидит море, и тайную надежду, что она, именно она, найдет маленький, гладкий камень со сквозной дырочкой. Камень со смешным названием, который, как говорят, приносит счастье.

Люба почему-то расплакалась, обняла детей и быстрым шагом пошла к дому. Она держала руку в кармане куртки и сжимала в кулаке последнюю надежду на счастье.

А в это время Василич наливал чай Любиному мужу. Тот только что приехал, и на крыльце стоял его большой серый чемодан. Любин муж рассказывал Василичу про жизненные планы и еще про то, что хирургу везде работы хватит – и в городе, и в маленьком поселке. Главное, чтобы твои родные и любимые были рядом.

Счастье есть!

Всю жизнь она ненавидела эту Дуську. Всю жизнь. На сердце было черно. Понимала, что зависть. Но ничего с собой поделать не могла. Ненавидела так, что во рту появлялась горькая и едкая слюна.

А Дуське все по барабану. Пропорхала всю жизнь, как та стрекоза. Только стрекоза осталась ни с чем, а у этой – пожалуйста, все складно. Квартира от первого мужа – три комнаты, кирпичный дом, окна в Нескучный сад. Машина от второго, плюс гараж. Дача – от третьего, по Казанке, одной земли тридцать соток, на участке сосны, дом двухэтажный.

Если по пальцам – три мужа официальных, все покойники. Заслуженная вдова. А любовников – так вообще вагон.

Все на нее, как мухи на говно.

Всю жизнь пропела, проплясала.

А посмотреть – так ничего особенного. Маленькая, зад оттопырен. Личико мелкое, глазки, носик – все кукольное. Кудряшки. Ресницами хлоп-хлоп. Взгляд наивный. Хочется защитить, закрыть крепким плечом.

А у нее, у Тамары… Да что говорить.