Второе кольцо силы

После того, как Нагваль в тот первый ужасный день повернул мою голову, он почувствовал, что несет за меня ответственность. Он говорил, что не имел понятия, как со мной быть. Одно было несомненно — ему не нужна была толстая старуха, шныряющая вокруг его мира. Нагваль сказал, что он находился со мной в таком же неопределенном положении, как и с тобой. Он был в растерянности. Нам обоим нечего было делать в мире Нагваля. Ты не индеец, а я — старая корова. Если говорить прямо, оба мы никуда не годились. Но посмотри на нас теперь. Кое-что с нами явно произошло.

Женщины, конечно, гораздо податливее мужчин. Женщина изменяется очень легко под воздействием силы мага. Особенно такого мага, как Нагваль. Ученик-мужчина, согласно Нагвалю, крайне упрям. Ты, например, не изменился так сильно, как Ла Горда, а она вступила на свой путь ученичества гораздо позже тебя. Женщина мягче и послушнее, сверх того, женщина подобна горлянке — она восприимчива. Но так или иначе, мужчина имеет больше силы. Хотя Нагваль никогда не соглашался с этим. Он полагал, что женщины несравненно выше. Он также утверждал, что я ставлю себя ниже мужчин, потому что я — пустая женщина. Он, должно быть, был прав. Я так долго была пустой, что забыла, что значит быть полной. Нагваль сказал, что если я когда-нибудь стану полной, мои ощущения на этот счет изменятся. Однако, если бы он был прав, Ла Горда добилась бы таких же успехов, как Элихио, а ты знаешь, что это не так.

Мне трудно было следить за ходом ее повествования, так как она молчаливо подразумевала, что я знаю, о чем она говорит.

— Чем Ла Горда отличалась от Элихио?

Она на миг взглянула на меня, как бы взвешивая что-то. Затем она села, подтянув колени к груди.

— Нагваль рассказывал мне все, — сказала она оживленно. — У Нагваля не было от меня секретов. Элихио был самым лучшим; поэтому его теперь нет в мире. Он не вернулся. На самом деле он был таким хорошим, что у него не было необходимости прыгать с обрыва, когда время его ученичества подошло к концу. Он был подобен Хенаро. Однажды, когда он работал в поле, что-то пришло к нему и забрало его отсюда. Он знал, как позволить унести себя.

У меня возникло желание спросить ее, действительно ли я прыгал с обрыва. Прежде чем задать этот вопрос, я некоторое время колебался. В конце концов, я приехал сюда, чтобы увидеть Паблито и Нестора именно для этого. Любая информация на эту тему от любого вовлеченного в мир дона Хуана человека была бы весьма полезна для меня.

Как я и ожидал, она засмеялась, услышав мой вопрос.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь того, что сам сделал?

— Это слишком необыкновенно, чтобы быть реальным.

— Таков мир Нагваля. Ни одна вещь в нем не является реальной. Он сам советовал мне не верить ничему. Тем не менее, ученики-мужчины должны прыгнуть. Если только они не такие великолепные, как Элихио.

Нагваль взял нас, меня и Ла Горду, на эту гору и велел нам смотреть вниз, на ее подножие. Там он показал нам, как выглядит Нагваль в полете, но уследить за ним могла только Ла Горда. Она тоже хотела прыгнуть в пропасть, но Нагваль сказал ей, что это бесполезно. Он сказал, что женщины должны делать более болезненные и трудные вещи, чем эта. Еще он сказал, что прыжок был предназначен только для вас четверых. Так оно и произошло: вы четверо прыгнули.

По ее рассказу получалось, что дон Хуан и дон Хенаро последовали за нами, тогда как я полагал, что прыгнули только мы с Паблито. Вообще-то я не удивился, но было приятно и трогательно.

— Ну что ты несешь! — воскликнула она, когда я высказал свою догадку. — Ты что, не знаешь, что я имею в виду тебя и трех учеников Хенаро? Ты, Нестор и Паблито прыгнули вместе в тот день.

— А кто же третий ученик Хенаро? Я знаю только Паблито и Нестора.

— Ты хочешь сказать что не знаешь, что Бениньо был учеником Хенаро?

— Для меня это новость.

— Он был самым старым учеником Хенаро. Он прыгнул до того, как это сделал ты, и он прыгнул сам.

Бениньо был одним из пяти индейских юношей, которых я однажды встретил, когда бродил с доном Хуаном по Сонорской пустыне. Они искали предметы силы. Дон Хуан сказал мне, что все они были учениками мага. Несколько раз после этого я вновь виделся с Бениньо, и очень с ним подружился. Он был из южной Мексики. Мне он очень нравился. Непонятно зачем, но он с видимым наслаждением окутывал свою жизнь непроницаемой тайной. Я никогда не мог выяснить, кем он был и что делал. При каждой нашей встрече он неизменно сбивал меня с толку обезоруживающей прямотой, с которой отклонял все расспросы. Однажды дон Хуан по собственному почину дал мне некоторую информацию о Бениньо, сказав, что тому очень повезло с учителем и бенефактором. Я принял слова дона Хуана как ничего не значащее случайное замечание. Донья Соледад прояснила для меня загадку десятилетней давности.

— Как ты думаешь, почему дон Хуан ничего не рассказывал мне о Бениньо?

— Откуда мне знать? Наверное, причина была. Нагваль никогда ничего не делал просто так.

Чтобы продолжать писать, мне пришлось прислониться ноющей от усталости спиной к ее кровати.