Второе кольцо силы

Использование им слова «толтек» озадачило меня. Я был знаком только с его антропологическим значением. В этом контексте оно относилось к культуре говорящего на языке науаль народа в Центральной и Южной Мексике, которая ко времени Конкисты уже угасла.

– Почему он назвал нас толтеками? – спросил я в полном недоумении.

– Потому что мы ими являемся. Вместо того чтобы называть нас магами или колдунами, он говорил, что мы – Толтеки.

– Если это так, то почему ты называешь сестричек «ведьмами»?

– А, это потому, что я ненавижу их. Это не имеет никакого отношения к тому, чем мы являемся.

– Нагваль говорил это всем?

– Да, конечно. Все знают это.

– Но он никогда не говорил этого мне.

– Ну, это потому, что ты очень образованный человек и всегда начинаешь обсуждать любую ерунду.

Он пронзительно рассмеялся и похлопал меня по спине.

– Нагваль случайно не говорил тебе, что толтеки были древним народом, который жил в этой части Мексики? – спросил я.

– Видишь, куда тебя заносит. Вот почему он и не говорил тебе об этом. Старый воин, наверное, и не знал, что Толтеки были древним народом.

Смеясь, он стал раскачиваться на своем стуле. Смеялся он очень заразительно и с большим удовольствием. Потом встал и прошел к кухонной плите. Изучив содержимое горшка, стоявшего на малом огне, он спросил, кто приготовил эту еду. Я был совершенно уверен, что это дело рук Ла Горды, но ответил, что не знаю. Он несколько раз принюхался к нему короткими вдохами, как собака, и заявил, что нос говорит ему: еду готовила Ла Горда. Он спросил меня, пробовал ли я это, и когда я сказал, что закончил есть как раз перед его приходом, он взял миску с полки и положил себе огромную порцию. Он настоятельно порекомендовал мне есть только пищу, приготовленную Ла Гордой, и пользоваться только ее миской, как это делает он сам. Я ответил, что Ла Горда и сестрички подавали мне еду в темной миске, которую держали на полке отдельно от остальной посуды. Он сказал, что она принадлежала самому Нагвалю. Мы вернулись к столу. Он ел молча и очень медленно. Его полная сосредоточенность заставила меня осознать, что все они ели в полном молчании всегда.

– Ла Горда – великая повариха, – сказал он, закончив есть. – Она обычно кормила меня. Это было много лет назад, когда она еще не ненавидела меня – до того, как она стала ведьмой, я имею в виду – Толтеком.

Он посмотрел на меня с искрой в глазах и подмигнул.

Я почувствовал себя обязанным ответить ему, что Ла Горда не производит на меня впечатления человека, способного кого-то ненавидеть. Я поинтересовался, знает ли он, что она потеряла свою форму.

– Это сплошной вздор! – воскликнул он.

Он уставился на меня, как бы оценивая мой удивленный взгляд, а затем закрыл лицо рукой и захихикал, как смущенный ребенок.

– Ну хорошо – она действительно сделала это, – сказал он. – Она просто великолепна.

– Почему же тогда ты не любишь ее?

– Я хочу кое-что рассказать тебе, Маэстро, потому что верю тебе. Неправда, что я совершенно не люблю ее. Она самая лучшая. Она – женщина Нагваля. Просто я веду себя с ней так, потому что мне нравится, когда она балует меня, и она делает это. Она никогда на меня не раздражается. Я могу делать все что угодно. Иногда меня заносит, мною овладевает физическое возбуждение, и я хочу отколотить ее. Когда это случается, она просто отходит в сторону, как это обычно делал Нагваль. В следующий момент она даже не помнит, что я сделал. Это настоящий бесформенный воин для тебя. Она ведет себя точно так же со всеми. Но остальные для нас – сущий кошмар. Мы по-настоящему плохие. Те три ведьмы ненавидят нас, а мы ненавидим их.

– Вы – маги, Паблито. Неужели вы не можете прекратить ваши пререкания?

– Конечно же, можем, но не хотим. Ты что, ждешь от нас, что мы будем братьями и сестрами?

Я не знал, что сказать.

– Они были женщинами Нагваля, – продолжал он. – И все же все ожидали, что возьму их я. Как, во имя неба, я должен был сделать это! Я сделал попытку с одной, но, вместо того чтобы помочь мне, эта ведьма-ублюдок чуть не убила меня. В результате теперь эти бабы остерегаются меня, словно я совершил преступление. Все, что я делал, – это выполнял инструкции Нагваля. Он сказал мне, что я должен вступить в интимную связь с каждой из них по очереди, пока я не смогу владеть всеми вместе. Но я не мог вступить в интимную связь даже с одной.

Я хотел спросить его о донье Соледад, его матери, но не мог придумать предлог, чтобы перевести разговор на эту тему. С минуту мы молчали.

– А ты ненавидишь их за то, что они пытались сделать с тобой, или нет? – внезапно спросил он.

Я увидел свой шанс.

– Нет, ничуть, – сказал я. – Ла Горда объяснила мне их мотивы. Но вот нападение доньи Соледад было очень жутким. Ты часто видишься с ней?

Не отвечая, он смотрел в потолок. Я повторил свой вопрос, но вдруг заметил, что его глаза полны слез. Его тело конвульсивно вздрагивало от тихих рыданий.