Второе лето Союза «Волшебные штаны»

— Давайте я, — предложила она, потому что любила чистить кукурузу. Лена села за стол на кухне у Роллинсов, а рядом Тиббина мама готовила какой-то салат по поводу завтрашего Дня независимости, Лоретта, экономка Роллинсов, следила за тем, как Ники и Катрина плещутся в сверкающем бассейне.

Лена вынула початок из пакета и принялась осторожно его лущить. Никогда не знаешь, будет ли внутри огромный червяк или противная дырка с насекомыми. Этот был великолепным, насыщенного золотистого цвета, как волосы Бриджит.

— Ну, Лена, как твой парень? — спросила Тиббина мама. Она заговорщически подмигнула, как будто была ее подружкой.

Лена не подала виду, что ей не нравится выражение «твой парень», и вообще она терпеть не может когда к ее личной жизни проявляют излишний интерес.

— Мы расстались, — сказала она подчеркнуто безразлично. — Ну, знаете, отношения на расстоянии.

— Очень жаль, — почему-то огорчилась Элис.

— Да, — согласилась Лена.

Она не понимала, почему все мамы так интересуются парнями своих дочерей, будто с их появлением начинается совсем другая жизнь. Лена выдержала паузу, прежде чем перейти к интересующей ее теме.

— М-м-м… Элис?

Как только девочки научились говорить, Элис настояла на том, чтобы ее называли по имени.

— Да?

Несколько дней назад Лена решила расспросить про маму и Юджина миссис Роллинс. Подготовка к празднику предоставляла ей прекрасную возможность сделать это.

Она набрала в легкие побольше воздуха и постаралась, чтобы ее голос звучал как можно обыденнее.

— Мама тебе когда-нибудь рассказывала о Юджине? — спросила Лена.

Элис отвлеклась от картошки. Комната была залита солнцем, и Лена видела все веснушки на лице Элис — как у Тибби, только бледнее.

— Юджин? — Ее взгляд затуманился. — Ну, конечно. Этот ведь тот греческий мальчик, по которому твоя мама сходила с ума?

Лена судорожно вдохнула. Ну вот и вся правда, которая не давала ей покоя.

— Да, — сказала она, смутившись от того, что притворилась, будто спрашивает о чем-то хорошо ей известном.

Элис все еще смотрела куда-то вдаль.

— Он заставил ее сильно страдать, как ты знаешь.

Лена с преувеличенным усердием занялась початком. Такого она точно не ожидала услышать.

— Да, вроде того.

Элис отложила нож и принялась задумчиво разглядывать потолок. Казалось, ей нравится плыть по волнам памяти.

— Боже, а ведь он приезжал в гости, когда ты была малышкой. — Она взглянула на Лену. — Да она наверняка тебе об этом рассказывала.

Лена прикусила губу.

— Ну да, что-то, кажется, рассказывала.

Ей стало неудобно. И вообще она узнала больше, чем хотела. Когда сокровищ слишком много, они теряют свою ценность.

Лена оторвалась от кукурузы и посмотрела на Элис. С внезапной неприязнью она подумала, что та не слишком бережно относится к чужим тайнам.

— Ну и ладно, когда-нибудь ты все узнаешь. — Элис, казалось, поняла, что наболтала лишнего. Она вернулась к картошке. — А вообще-то, почему ты спрашиваешь?

Это был хороший вопрос, который требовал хорошего ответа.

Лена напряглась, но, к счастью, в это мгновение на кухню влетела, разнося комья грязи, травинки и воду, Катрина, которая сквозь слезы бормотала что-то о Ники и своем ведерке. Лена была безмерно благодарна маленьким Роллинсам, потому что Тиббина мама мгновенно переключилась на вопящую дочь и запачканный пол, отбросив воспоминания о Юджине Разбивателе Сердец обратно в прошлое.

Бриджит проснулась в липком поту. Во-первых, было жарко, а во-вторых, ей снилось что-то страшное. Днем она разбирала мамины вещи, а ночью видела их во сне. Образ Марли в видениях Бриджит был каким-то невнятным: тысяча разных эпизодов из жизни человека, но самого человека нет.

За последний год Бриджит привыкла подолгу стоять под душем, но из ванной, которой пользовались еще двое рабочих, старалась вылезти побыстрее. Она уговаривала себя, что коричневой вода становится из-за краски, стекающей с ее волос, но никак не могла избавиться от ощущения, что под душем не моется, а становится грязной.

Когда Би пришла, Грета уже приготовила завтрак.

Сок и поджаренный пшеничный хлеб с маслом и джемом, как она и любила. Би вскользь упомянула об этом пару дней назад, и Грета запомнила.

Бриджит быстро поела, потому что хотела поскорее вернуться к маме.

Первое, на что она наткнулась, было письмо из Стефардс-Хилл, присланное через год после того, как Марли закончила школу. У нее сильно забилось сердце, когда она обнаружила, что это выписка из больницы. Марли наблюдалась у психиатра около трех месяцев, и ей прописали литий. Доктор отмечал, что Марли часто говорила о самоубийстве.

Бриджит уже не первый раз захотелось плакать. Она отложила бумаги, села на подоконник и стала наблюдать за почтальоном, который ходил из дома в дом. Марли, первая красавица города, ее мама… Бриджит не хотела думать о том, как все на самом деле закончилось.

Когда Грета позвала ее обедать, Бриджит даже обрадовалась. Позавчера она сказала, что давно не ела овощи, и теперь увидела на тарелке аккуратно разложенные кружочки моркови.

— Спасибо, Грета, — поблагодарила Би.

— Не стоит, девочка.