Второе лето союза «Волшебные штаны»

На этот раз телефон оказался лучшим другом.

— Костас. — Как же ей нравилось его имя. Нравилось произносить его. — Ты где?

— У станции метро.

У нее закружилась голова.

— В… к-каком… городе?

— В твоем городе.

— Нет. — «Пожалуйста, пожалуйста». — Что, правда? — выдохнула она.

— Да. Можешь за мной приехать?

— Да. Да. Сейчас. Подожди, я только… совру что-нибудь родителям.

Он засмеялся.

— Со стороны Висконсин-авеню.

— Пока.

Просто не верилось, что Волшебные Штаны были у нее! Лена натянула их и, уже убегая, соврала, что идет гулять с Кармен. Она пулей вылетела из двери, мысленно поблагодарив родителей за то, что они разрешили ей ездить на машине когда угодно.

Он стоял и ждал. Он не был видением. Лена открыла окно, чтобы Костас ее заметил. Еще не забравшись в машину, он поцеловал Лену.

— Я не могу без тебя. Я приехал сразу после работы.

Они целовались и целовались, пока Лена не вспомнила, что они находятся на проезжей части. Она посмотрела на Костаса:

— Куда поедем?

Ему было все равно. Он разглядывал Лену.

— Может, нам еще чем-нибудь заняться, кроме поцелуев? — спросила она. — В смысле — сделать вид, что у нас свидание? Может, ты голоден? — На самом деле Лене больше всего хотелось целоваться дальше.

Он засмеялся:

— Я голоден. И хочу тебя куда-нибудь сводить. Хотя нет, не хочу, потому что не смогу быть где-то, где к тебе нельзя прикоснуться.

Любовь вдохновила Лену.

— Я придумала.

Они поехали в супермаркет, купили пончиков, молока и клубничного мороженого. Его рука при любой возможности обнимала ее талию, его губы — пусть ненадолго — прикасались к ее щеке, уху, шее.

Лена старалась вести машину очень медленно, но вести все равно было трудно: Костас целовал ее локоть, гладил волосы. Лена ехала вдоль реки Потомак, и долина памятников открылась им как старинный город. На дороге не было машин. Вода и мраморные мосты сияли в лучах закатного солнца.

Лена с трудом нашла место, чтобы поставить машину. Они взяли еду и сели на ступени, с почтением взирая на мраморную часовню, где был похоронен Линкольн.

— На памятники лучше всего смотреть в это время суток, но почему-то никто сюда не приезжает, — объяснила Лена.

Конечно, соседство великого президента могло изменить чье угодно настроение, но только не Лены. Не теперешней Лены. Они ели и целовались, целовались с каждым разом все дольше и дольше. Она кормила его пончиком, а Костас смотрел на нее — на ее плечи, шею, губы, — и Лена впервые начала радоваться своей красоте.

Так же он счастлив, как она? Возможно ли это? Хотя ей, наверное, не было бы так хорошо и легко с ним, если бы он не чувствовал то же самое.

Они встали и, пройдя по какой-то заросшей тропинке, нашли более укромное место. Они лежали на спине, прижавшись друг к другу. Человечество поступило справедливо, оставив их сегодня наедине.

Теплый воздух дышал сладостью. Сладкий запах исходил и от набухших летних листьев. Даже из мусорного бака этим вечером пахло как-то сладко.

Бывает, что звезды ночью кажутся далекими и холодными, а бывает — что близкими и какими-то своими. Сегодня было как раз так. «Какое счастье, что сейчас лето и что надо мной и Костасом нет потолка», — думала Лена.

Сначала соприкоснулись их щиколотки, затем плечи и руки, затем Лена обнаружила, что лежит сверху и исследует все изгибы его тела.

— Я спешу? — спросила она.

— Нет, — ответил он не задумываясь, боясь, что она может остановиться. — Да и нет. — Он засмеялся. — Но пожалуйста, продолжай.

Ленины руки исследовали его живот.

— Как ты думаешь, ты бы мог сегодня не быть джентльменом, а завтра снова им стать?

Костас легко перекатился через Лену и, опираясь на руки, навис над ней.

— Может быть. Только совсем чуть-чуть, — прошептал он ей в шею.

Лена не думала ни о прошлом, ни о настоящем, когда Костас поцеловал ее в живот.

Потихоньку поднимая майку, он целовал каждый кусочек Лениного тела — от пупка до ребер. Не веря в то, что это происходит, Лена почувствовала, как он расстегнул ее лифчик и осторожно стянул через голову легкую рубашку. Он посмотрел на Лену с той же страстью, что и прошлым летом, когда случайно застал ее обнаженной в оливковой роще. Но тогда Лена хотела принадлежать себе, поэтому сжалась в комочек, пряча свою наготу. Этим вечером Лена принадлежала лишь ему и хотела лишь одного — чтобы Костас смотрел на нее. Не раздумывая, она тоже сняла с него рубашку. Она прижалась своим полуобнаженным телом к его телу.

Память любит расставлять ловушки, но сегодня при лунном свете Костас казался Лене точь-в-точь таким же, как тогда, на Санторини, — таким Лена его помнила и о таком мечтала дни напролет. Чувства переполняли ее, а в голове крутилась строчка из песни: «Всю свою жизнь ты ждал лишь этой минуты свободы».

Кармен решила приготовить печенье с Джиссом и Джо. По дороге на работу она забежала в магазин, купила муки, масла и драже, полагая, что придумала для детей занятие, делающее ее хорошей няней.

Но теперь, когда благородная идея претворялась в жизнь, Кармен сильно пожалела о своем желании быть образцовой воспитательницей.