Второе нашествие янычар

От всего этого население Малороссии стало целыми селами бежать на Правобережье на территорию теперешнего Харькова и Воронежа. Кульминации переселение достигает в 1674 году. Дорошенко пытается препятствовать бегству, выдает беглецов татарам, но это не помогает. Правобережье пустеет, а на Левобережье остается мало незанятых земель.

Но турки уходят, казаки разбегаются, а оставшийся с горсткой наемников Дорошенко пытается выторговать себе гетманство у Москвы. Но этому противится Самойлович.

Осенью 1676 года войска Самойловича и Ромодановского наступают на Чигирин и Дорошенко сдается на милость Москвы. Москва требует его себе, таким образом ограждая от мести Самойловича. Дорошенко сначала держат почетным арестантом в Москве, а потом посылают почетным воеводой в Вятку, после чего дарят ему село в Малороссии, где он и умирает 1782 году.

Москва, не желая более вести войну, велит Самойловичу оставить правый берег Днепра, переселяя оттуда как можно больше людей. Население это было расселено на землях московских окраин, называвшихся тогда «Московскими слободскими украинами».

Южной частью Правобережья снова овладевают татары и назначают своим гетманом Юрия Хмельницкого, перед этим приказав патриарху снять с него монашеский сан. Назначение Юрия гетманом не привлекло на южное Правобережье (как того надеялись татары) потока переселенцев. Вскоре после этого татары убивают Юрия.

Вся эта кровавая казацкая вакханалия однозначно говорит об одном. Ни о каком «украинском государстве» не могло быть и речи.

Казаки заботились только о своей личной выгоде. И ради их осуществления они резали друг друга и простой народ, призывали на территорию Малороссии то поляков, то татар, то турок. Не гнушались «лыцари» и наемного сброда из, немцев, румын, венгров, сербов… Захватившие Малороссию «казаченьки» превратили ее огромную Запорожскую Сечь, подчинив весь край своей дикой системе управления. Отсюда постоянные перевороты, свержения гетманов, интриги, борьба друг с другом многочисленных группировок, измены, предательства и невероятный политический хаос, царивший всю вторую половину 17 века. Казачье буйство само по себе ничего страшного не представляло, с ним легко было справиться. Опасным делала его близость Польши и Крыма. Каждый раз, когда казаки приводили татар или поляков, москвичи терпели неудачу. Так было под Конотопом, так было под Чудновым. Казаки знали, что они страшны возможностью своего сотрудничества с внешними врагами, и играли на этом.

В этом плане показательны сделанные современниками описание казацких нравов.

Боярин Василий Шереметев, попавший в плен к полякам, выданный ими татарам, и проведший в плену в Крыму 21 год, описывал в письме к царю Алексею Михайловичу свое впечатление от татарского Курултая или, как он его называет, «думы»: «А дума басурманская похожа была на раду казацкую; на что хан и ближние люди приговорят, а черные юртовые люди не захотят, и то дело никакими мерами сделано не будет».

Венгерский посол на приеме у Богдана Хмельницкого не смог сдержаться и сказал на латыни: «Занесло меня к этим диким зверям!»

Преемник Брюховецкого, Демьян Многогрешный, признавался: «Желаю прежде смерти сдать гетманство. Если мне смерть приключится, то у казаков такой обычай – гетманские пожитки все разнесут; жену, детей и родственников моих нищими сделают; да и то у казаков бывает, что гетманы своею смертью не умирают; когда я лежал болен, то казаки собирались все пожитки мои рознести по себе».

Для удержания в повиновении и защиты от своих же казаков уже с конца 60-х годов 17 века полковники начинают заводить себе «компании» – наемные отряды. Для этих же целей создают себе гвардию и гетманы, причем она чаще всего набиралась из иноземцев. При Хмельницком состояло 3 тысячи татар, правобережные гетманы нанимали поляков, а Мазепа выпросил у московского правительства стрельцов для охраны своей персоны. По этому поводу иностранный наблюдатель заметил: «Гетман стрельцами крепок. Без них хохлы давно бы его уходили. Да стрельцов боятся».

Никакого государства эти казаки-разбойники не могли создать в принципе, ибо этому разбойному племени была чужда оседлая жизнь на земле и крестьянская работа. А «казачья демократия» в действительности была ни чем иным, как охлократией – властью толпы. Не создав своего государства, казаки явились самым буйным людом и в тех государствах, с которыми их связали исторические судьбы.