Второе нашествие янычар

«Крамольное» произведение Нечуя-Левицкого предали забвению. А созданная в Галиции «страшна мова» была насаждена во все сферы общественной жизни во время жесткой и последовательной советской украинизации 1920-х годов, осуществлявшейся под чутким и бескомпромиссным руководством незабвенного Лазаря Кагановича. Когда большевики, ничтоже сумняшеся, всех живущих принудительно записали в «украинцы», «перепутав » понятие гражданства и национальности. Таким нехитрым способом на планете появилось около 30 миллионов «украинцев» (правда, одновременно куда-то бесследно сгинуло такое же количество русских).

Создание большевиками национальной украинской республики было второй крупнейшей победой сепаратистов (первой победой сепаратистов было признание за малороссами нового имени украинцев).

Для появившихся из ниоткуда украинцев были созданы все условия: к началу 30-х годов 20 века свыше 80% общеобразовательных школ, 55% школ ФЗО и 30% вузов вели обучение на «украинском» языке (на «ридной мове» обучалось более 97% детей). На ней же родной печаталось 90% газет и 85% журналов. Правда о том, насколько эта «мова» была «ридной» свидетельствует такой неприятный факт – для непонятливых «украинцев» власть начала выпускать русско-украинские словари. Впрочем «незнание закона не освобождало от ответственности»: за незнание «ридной мовы» работу мог потерять любой, вплоть до уборщицы…

Это было время, когда Малороссию накрыло первое нашествие западынских янычар.

Первое нашествие янычар

Большевики за все брались решительно и подходили к делу основательно. На «передовую языкового фронта» борьбы с последствиями самодержавия в 1925 году был мобилизован «вождь украинского народа» Лазарь Моисеевич Каганович, диктаторские замашки которого как нельзя лучше подходили для выполнения поставленной задачи по скорейшему «возрождению», освобожденного от великодержавного ига «украинского народа», которым начали официально называть малороссов.

Украинцы возрождаться не желали. Своего «родного украинского языка» не понимали и изучать не собирались. Крестьяне на сельских сходах часто после выслушивания речей правительственных уполномоченных на «дэржавной мове» настойчиво требовали перевести сказанное на русский язык.

В связи с этим Председатель Совета Народных Комиссаров УССР Влас Чубарь заявляет: «Нам необходимо приблизить украинский язык к пониманию широких масс украинского народа».

Но приближать стали весьма своеобразно, воспользовавшись тезисом того же Агафангела Крымского: «Если на практике мы видим, что люди затрудняются в пользовании украинским языком, то вина падает не на язык, а на людей». Иными словами, не язык стали приближать к народу, а народ – к языку. Достигнуть этой цели без принуждения оказалось невозможным. Тут-то и пригодились «способности» Кагановича.

Лазарь Моисеевич взялся за дело со свойственной ему решительностью. Всем служащим предприятий и учреждений, вплоть до уборщиц и дворников, было предписано перейти на украинский язык . Замеченные в «отрицательном отношении к украинизации» немедленно увольнялись без выходного пособия (соблюдения трудового законодательства в данном случае не требовалось). Исключения не делались даже для предприятий союзного подчинения.

На украинский переводилась вся система образования. «Страшна мова» стала главным предметом везде – от начальной школы до технического вуза. Только на ней разрешалось вести педагогическую и научно-исследовательскую работу. Изучение русского языка фактически было приравнено к изучению языков иностранных. Административными методами «украинизировалась» пресса, издательская деятельность, радио, кино, театры, концертные организации. Запрещалось дублировать по-русски даже вывески и объявления.

Ход украинизации тщательно контролировался сверху. Специальные комиссии регулярно проверяли государственные, общественные, кооперативные учреждения. Контролерам рекомендовали обращать свое внимание не только на делопроизводство и на прием посетителей, но и на то, на каком языке работники общаются между собой. Например, когда в Народном Комиссариате Просвещения обнаружили, что в подведомственных ему учреждениях и после «украинизации» преподавательского состава технический персонал остался «русскоязычным», то немедленно распорядились, чтобы все уборщицы, извозчики и курьеры перешли на украинский. Не знающие «ридной мовы» должны пройти курсы по ее изучению, причем деньги на эти курсы вычитались из зарплаты обучающихся .